Прежде всего, русский патриот при всей его гордости «великим и могучим» русским языком, как правило, и говорит, и пишет на упрощенном, грамматически и логически дефектном пиджин-языке. Язык зацикленных на патриотизме россиян сегодня развивается как совокупность слабо связанных с литературным языком сленгов различных профессиональных, социальных, возрастных групп, которые объединяет злоупотребление матом. В России роль мата особенно велика благодаря его крайне высокой экспрессивности, универсальности и удобности употребления при недостатке слов и мыслей, в том числе в состоянии глубокого опьянения. Величие мата в том, писал Достоевский, что «можно выразить все мысли, ощущения и даже целые глубокие рассуждения одним лишь названием… существительного, до крайности к тому же немногосложного». Эта доминантная роль мата как универсального суррогата литературного языка прямо демонстрирует реальное, а не декларируемое отношение патриотов к русскому языку. В результате употребление профессиональным патриотом вместо русского литературного языка разнообразных сленгов (в том числе просторечия, советского канцелярита и квазинаучного академита, набора религиозных и интеллигентских штампов и даже калек с английского языка) и обязательно мата делает для него принципиально невозможным выстраивание строгой логики доказательств. Но, учитывая принципиальную внелогичность патриотической идеологии, эта доказательность ему и не нужна. Ее прекрасно заменяет синкретическая мозаика патетических восклицаний, псевдоисторических фантазий, агрессивных обвинений, нереальных программ, и т. д. и т. п. В результате главный вклад в русский политический язык всех представителей современного русского патриотизма (в широком смысле слова) — это формирование политических жаргонов как конструкторов из примитивных тезисов. Фактически это лозунги и призывы — глобально ксенофобные у национал-патриотов, державно-патриотические у державников, народнические у коммунистов и социалистов.

Идеологов патриотизма отличают длинные патетические рассуждения с крайне сомнительной логикой. Так, С. Белковский, державник с претензиями на глубокий интеллектуализм, пишет на жаргоне патриотических подворотен и не может протянуть логическую связь и на пару абзацев. Даже блестящий стилист Э. Лимонов безнадежно теряет литературный язык в своих политических эссе, превращая их в нудную смесь лозунгов и путаных рассуждений неизвестно о чем. Такое развитие патриотической идеологии в виде грубо-комплиментарной и ксенофобно-разоблачительной противоречивой риторики сделало ее традиционным российским сугубо идеологическим способом самовыражения, доступным для всех и особенно популярным у людей малообразованных. Все это, возвышая патриотов в область больших идей, одновременно позволяет им уйти от проблем реальности — как страны, так и своих собственных.

Сегодня фактически все патриоты, независимо от уровня образованности и интеллекта, претендуют на роль глобальных идеологов, а все глобальные идеологи — на роль подлинных патриотов. При этом безмерный глобализм их идеологии не мешает патриотам быть противниками международной технологической глобализации. В мировом технологическом и политическом прогрессе российским патриотам нет достойного места, так как их протест против глобализации — это фактически протест люмпенов против профессионалов. По сути российский «патриотизм» (националистического или коммунистического толка) смыкается с идеологией международного терроризма. Это реакция традиционалистского сознания на модернизацию по западному типу, крайним проявлением которой и является фундаментализм, причем вовсе не обязательно исламский — он может быть и православным, и коммунистическим.

При этом отечественный патриотизм наряду с алкоголем стал национальным наркотическим средством. Вышеописанная специфика идеологии патриотической элиты во всех ее ипостасях — державники, коммунисты, прочие партии и движения с лейблом «патриотические» — и ее электората позволяет многим политикам легко скользить из одной структуры в другую. Достаточно слегка обновить жаргон и предложить новую популистскую идейку — и вот он уже идеолог новой патриотической партии. Как только ставший великим патриотом Сергей Глазьев предложил взять природную ренту у олигархов и раздать народу, его электорат тут же забыл, как он был рьяным демократом и несколько лет трудился чиновником демократического правительства, даже экономическим министром побывал.

В то же время, хотя русский патриот показательно гордится русской культурой, но, увы, не слишком значительны и ее влияние на него, и его личный вклад в эту культуру. Как он ни гордится Пушкиным и Лермонтовым («русскоязычными», а не русскими в его терминологии), Гоголем и Достоевским, Толстым и Чеховым, Соловьевым и Бердяевым — но и идеи патриота, и его речь весьма далеки от классиков. Источники мировоззрения даже образованного русского патриота — это черносотенная идеология «русскоязычных» руководителей и покровителей Союза русского народа (Плеве и наиболее одиозные представители царской семьи с ее многочисленными женами-немками), это расистские идеи совсем не русских идеологов национал-социализма, это людоедские принципы тоже отнюдь не русского по происхождению Иосифа Джугашвили, это длинные, логически слабо артикулированные тирады отцов церкви и т. д. и т. п. Все это разбавляется случайными и сомнительными знаниями из истории и объединяется множеством патриотических аксиом, которые для истинного патриота по определению не нуждаются в обосновании. Создается впечатление, что русские патриоты просто не способны не только создавать, но даже усваивать русскую культуру — она для них слишком сложна и, употребляя их собственный жаргон, — слишком «духовна». В результате в доступной для заядлых патриотов «культурной сокровищнице» — только однодневки («шедевры» соцреализма, нудные патриотические романы, примитивные боевики и детективы).

Трудно обнаружить следы вклада заядлых патриотов и в отечественные научно-технические достижения. Видимо, существует некая закономерность: выдающимся россиянам некогда, незачем, да и неинтересно бороться с «врагами русского народа» и вынюхивать следы «жидомасонов». А активным русским патриотам некогда, незачем, да и никак не получается оставить свой след в том, чем они так гордятся в соответствии с известным русским народным принципом «мы пахали». Зато в людоедской политике советской власти и в маразматических антинаучных достижениях роль патриотов крайне велика. Так, среди предшественников современных русских патриотов — советских русофилов-ксенофобов — преобладали крайне успешные совковые карьеристы — высокопоставленные советские чиновники и партийные деятели, психологию которых хорошо описывает известная песня: «Мы не пашем, не сеем, не строим, мы гордимся общественным строем». В советские времена писатели-патриоты (по их мнению, «великие писатели земли русской») очень хорошо оплачивались властью и не брезговали доносами в партийные органы на более популярных, чем они, писателей, не говоря уже о «разоблачительных» выступлениях. Вряд ли кто-то может сегодня вспомнить научные достижения тех, кто разоблачал «врагов народа» в науке и занимал их лаборатории.

Вот один из парадоксов культурных предпочтений патриотов — немалая часть того, чем они гордятся как великим русским кино, создана «русскоязычными» Эйзенштейном, Роммом, Параджановым. То же самое относится и ко многим из тех реально патриотических песен, которые патриоты так любят петь во время застолья — увы, они тоже написаны «русскоязычными» композиторами и поэтами. И даже самый патриотический из всех великих русских композиторов — А. П. Бородин — сын грузина. И по сей день среди известных на весь мир россиян отсутствуют профессиональные русские патриоты, зато по-прежнему много русскоговорящих. Видимо, сохраняется главный принцип — одним некогда быть профессиональным патриотом, другим некогда делать что-то серьезное в профессиональном отношении.

Современный русский патриотизм — это развитие традиционного для России способа компенсации комплекса неполноценности большинства жителей, сложившегося как результат их нереализуемых личных претензий. Поскольку в экономически и политически отсталых государствах с традициями тоталитарной власти невозможно удовлетворение даже части естественных и законных претензий большинства населения, то результатом становится массовая фрустрация, которая, как правило, переходит в агрессию. В то же время традиционным способом канализации этой агрессии и соответственно компенсации фрустрации становится ксенофобный ура-патриотизм. Истоки современного русского патриотизма следует искать в национальной истории, когда столетиями именно ксенофобный ура-патриотизм (великодержавность, народность и борьба с врагами народа) в самых различных формах, вместе с массой нереальных обещаний, предлагался русскому народу как своего рода панацея от всех его бед. Именно этот патриотизм традиционно играл и играет роль специфического идеологического занавеса над реальной деятельностью власти в собственных интересах. Создается впечатление, что современные русские патриоты — это задержавшиеся в своем интеллектуальном развитии люди, наивно принимающие за реальность все те сказки, которые им рассказывают их вожди и идеологи, в том числе и детские ксенофобные страшилки.