Это еще хуже. Знать, что она там, но не видеть. Она будет как пародия на ее жизнь. Два человека, которых она любила, отец и Морис, скрывавших свою сущность за одеждой и улыбками, за книгами о птицах. Слишком много было тайн. Как она говорила Дэниелу, дети создают свою собственную реальность. Так они преодолевают тьму.

— Что же мне делать с церемонией награждения? — волновалась мать.

Рени уже позабыла о мероприятии, затеянном в честь ее матери. Как дико волноваться или даже думать о нем сейчас. Рени бы на ее месте просто не пошла.

— Позвони координатору и предупреди, что ты не придешь. Они поймут.

Возможно, даже испытают облегчение оттого, что ее не надо будет чествовать. Лучший друг Розалинды и ее муж, два жестоких преступника.

— Пожалуй, я все же пойду. Я не сделала ничего плохого. Я это заслужила. Но хочу, чтобы и ты пошла со мной. Не уверена, что справлюсь одна.

Какая пытка для них обоих.

— Хорошо. — Нельзя допустить, чтобы мать терпела все это в одиночестве.

— Прошлой ночью я думала вот о чем, — сказала Розалинда. — Может, уедем куда-нибудь на день-другой? Подальше от журналистов и соседей.

Отличная идея. Выбраться из города, хотя бы на сутки. Но Рени хотела вернуться в пустыню.

— Может быть, в бабушкин домик.

У Розалинды сделалось несчастное лицо.

— Я не хочу оставаться без связи. Не могу быть вне досягаемости, если вдруг какой-нибудь молодой женщине понадобится приют.

Дом ее матери уже никогда больше не станет убежищем для пострадавших женщин, в этом Рени была уверена. Но пусть думает, что кто-то может позвонить. Пусть думает, что ее имя не вычеркнули из списков телефонов организации. Пройдет время, никто не будет звонить, и мать перестанет ждать. Возможно, переделает гостевую комнату под что-нибудь другое. Мастерскую для хобби? Или наконец уедет отсюда, от гор и полей ветро-электрогенераторов, в другой город. Хотя вряд ли.

— Я так давно не была там, — сказала Рени. — Надо посмотреть, все ли там в порядке. Когда ты ездила туда последний раз?

— Несколько лет назад. Но мне надо вернуться к вечеру субботы, на церемонию. Вообще-то я думала о каком-нибудь милом отеле, — сказала Розалинда. — Где-нибудь на берегу океана. Мы бы посидели на пляже, поглядели на закат, как прежде. Держу пари, что на пляже сотовая связь есть.

— Давай поедем в пустыню, — сказала Рени, уже загораясь этой идеей. — Там закаты куда лучше.

Хижина без бабушки будет грустной, но она подарит им чуточку покоя. И Рени внезапно понадобилось подтверждение, что ее жизнь с бабушкой была реальной. У нее возникло смутное воспоминание о матери в хижине, с ножницами в руке.

— Возьми свои ножницы, можешь подстричь меня, — сказала она, преодолевая смутное чувство тревоги. — Как захочешь.

Стрижка, похоже, решила дело.

— Смотри, — показала Рени. Маленький дружок уже отыскал поилку. Он узнал пурпурный цвет. Благодаря отцу она знала, что это колибри Коста, которых можно встретить в Палм-Спрингс круглый год.

Вскоре Рени уже отъезжала от дома, медленно пробираясь через толпу. Большинство вело себя уважительно и отступало в сторону, отводя глаза. Другие откровенно пялились, а одна женщина заскрежетала зубами и показала Рени средний палец.

Ничто из этого особенно ее не задевало. Просто формы поведения людей.

На следующий день Рени, одетая в джинсы и выцветшую футболку, закатав рукава, погрузила галлонные бутыли воды в кузов автомобиля матери, потом достала рюкзак, который привезла из своей хижины, где впервые за эти дни провела ночь. Забросив рюкзак в машину, она перепроверила припасы. Протеиновые батончики, куртка, вяленая говядина, шляпа, запасные темные очки, бандана, крем от солнца.

— Вижу, ты подготовилась по-настоящему.

Стоявшая за ней упершись руками в бедра Розалинда, в светлом шарфе, огромных очках, белых джинсах и рабочей рубашке из шамбре выглядела как знаменитость. Она надела кожаные сандалии, но Рени заметила в кузове пару кроссовок.

— Никогда не выезжаю в пустыню без всего необходимого по меньшей мере на несколько дней, — ответила она.

— Отпуск должен быть чем-то, что снимает стресс, а не вызывает его. Почему мы должны беспокоиться о выживании? Но я собираюсь получить свое вознаграждение. Хочу тебя как следует подстричь.

Рени перебросила волосы через плечо и пригладила их ладонью, с удивлением почувствовав слабую грусть при мысли, что вот-вот попрощается с ними. Казалось, что ей должно быть все равно. Но ее отец любил длинные волосы и хвостики. Это ее и тревожило. Лучше подстричься.

Захлопнув заднюю дверцу и зная, что мама будет рада уступить руль, она сказала:

— Я поведу.

Как у большинства новых моделей, в машине Розалинды стояла система зажигания без ключа. Как только ремень безопасности был застегнут, Рени бросила брелок в держатель для кружек, нажала кнопку пуска на приборной доске, и они тронулись. Работал кондиционер, играла музыка, за окном мелькали юкки и один вид сменялся другим. Почти два часа по хорошей дороге, потом пошла грунтовка, где они рисковали завязнуть в глубоком песке, более пригодная для машин с клиренсом повыше. Рени объезжала промоины, а мать цеплялась за ручку над дверцей и говорила что-то о том, что уже забыла, какая ужасная тут дорога. Верно. Здесь никто не ездил, и, видимо, дорогу ни разу не ровняли со времени смерти бабушки Берил.