– Не больно вы этот жемчуг бережете!

– Что ж делать, коли все на женские плечи легло? Мужики длинный рубль да легкий хлеб промышляют, а бабы да девчата исторической жизнью живут... И, дернув козырек фуражки, Трубников прошел вперед.
– Пока сено не уберем, о свадьбах и думать забудьте. Заруби себе на носу, Маркушев!

Затем из темноты раздался его голос:

– А то собрал бы бригаду да показал, на что способен...

– Ох, допрыгается у меня ваш председатель!
– угрожающе говорит Маркушев.

Раннее утро. Пропел петух первым, самым пронзительным голосом. По дворам тюкают молоточки, отбивая косы. По улице торопливо шагают темные фигуры с косами на плечах.

Семен, поеживаясь в своем вытертом полушубке, выходит из амбарных недр. Он привычно плетет лукошко из зеленоватых полосок лыка.

Мимо, в сторону строящегося здания конторы, спешат колхозники.

– Куда ни свет ни заря?
– окликнул их Семен.

– В контору! Аванец, говорят, дают, - отозвались колхозники.

– Чего?
– усмехнулся Семен.
– Совсем очумел народ! Около недостроенной конторы толпится взволнованный народ.

Чуть поодаль Павел Маркушев собрал вокруг себя группу мужиков. Тут егерь, лесничий, инвалид-замочник, кузнец Ширяев, тут же вертится Алешка Трубников - сплошь "нестроевики". О чем-то пошептавшись, они пробуют построиться в одну шеренгу...

К столу, за которым сидит Трубников, подскочила цветущая Мотя Постникова

– Представляешь, Егор Иваныч, повезло первый раз в жизни... затараторила она.
– Чуть было в город не уехала, да, спасибо, люди у нас хорошие, подсказали... Разреши.
– Мотя потянулась к чернильнице.

– Нет, - говорит Трубников.
– Выскочила не по чину!

– Так мне ж в город надоть...

– Осади... Прасковья Сергеевна, прошу! Прасковья смущенно и гордо выходит из толпы. Трубников протягивает ей пачку денег.

– Распишись!

Прасковья подносит ведомость к глазам, макает перо в чернила, снимает с пера волос, снова разглядывает ведомость:

– И где?

Трубников тычет пальцем в лист.

– Больно мелко написано, - говорит в свое оправдание Прасковья и рисует большой крест.

Пред столом Трубникова возникла шеренга "нестроевиков". Отставив ногу в сторону и не глядя на председателя, Маркушев независимо спросил:

– Чего это вы, товарищ председатель, насчет бригады заикались?..

Но тут к Трубникову подскочил Петька, племянник. У него в руке берестяное лукошко.

– Дядя Егор!.. Дядя Егор!..
– теребит он его.

– Ну, что тебе?

– Дядя Егор, а мы фрицеву пушку в лесу нашли!..
– захлебываясь, шепчет Петька.

– Какую еще пушку?
– досадливо морщится Трубников.

Изба Семена. Доня возится по хозяйству, Семен прибивает каблук к сапогу.

– В городе польта давали, - говорит Доня.
– Мотька Постникова через крестную достала и в Турганове за полторы тыщи толкнула

– Кабы я мог хоть денька на два отлучиться!
– хмуро говорит Семен.
– А то сиди как прикованный да амбарных крыс охраняй, дьявол их побери...

В избу радостно входит старший сын, Алешка, колхозный возница

– Получай, маманя, трудовой аванс.
– И он шмякает на стол три сотни.

– С чего бы это?
– удивляется Доня.

– Теперь каждый месяц будут давать! Тебе, папаня, тоже выписано, только поменьше, как человеку сидящего труда

– Да подавись они своими грошами!
– злобно говорит Семен.

Алешка проходит в другую половину избы.

– Ишь, расщедрился Егор! С каких это достатков?
– говорит Доня, орудуя рогачом.
– Неужто наши деньги на аванс пустил?

– С него станется... Только нашими тут не обойдешься... Чего-то он мухлюет, - задумчиво говорит Семен.

– Нешто не знаешь!
– вскинулась Доня.
– У них с Колькой хромым цельная артель. Егор железо достает, а Колька вкалывает. Замки, ключи, всякую всячину. Доходы пополам.

– Ловко! Будто управы на него нет! Семен задумался.

Он подошел к полке и выбирает из стопочки чистую тетрадку. Затем достал из-за божницы свои очки с подвязанными ниткой дужками.

В другой половине избы Алешка, натягивая на себя одежду попроще, рисует своим младшим братьям и сестрам ослепительные картины своего будущего: