Наша группа была подавлена. Об этом можно было судить не только по внешнему виду, но и буквально по всему. Над всеми нами нависло облако дурного предчувствия. Хорралейн ходил за мной по пятам, как влюбленный дурак. Хардт наблюдал за городом снаружи, стоя на страже у пустого дверного проема. Иштар расхаживала взад-вперед, отказываясь признать, что ей было бы лучше дать отдых лодыжке. Тамура сидел, держа в руках старый чайник, который он нашел, кипятил в нем воду и время от времени добавлял что-то в смесь. Но хуже всех была Имико. Маленькая воровка сидела в углу нашего здания, уставившись в никуда. Даже маленький ринглет не смог рассеять ее мрачное настроение. Она едва заметила мое приближение. Я пнула ее по ноге, чтобы привлечь внимание, и Имико вздрогнула, в ее глазах появился страх. Мне стало стыдно, что я вызвала этот страх. Вздохнув, я опустилась рядом с ней.

— Ему обязательно маячить так близко? — угрюмо спросила Имико, кивая на Хорралейна. Здоровяк нависал над нами обоими.

— Уходи. — По моему приказу Хорралейн отступил на два шага назад и замер в ожидании. — Очевидно, сейчас его занятие — маячить рядом с нами.

Имико фыркнула и вернулась к своему глубокому созерцанию пола.

— Ты не смогла бы его остановить. — Я догадалась о ее чувствах. Во время нападения Железного легиона маленькая воровка не сражалась, как все остальные. Она даже не пыталась. Имико просто упала на колени и закричала, чтобы он перестал причинять боль ее друзьям. Она сделала больше, чем сумела я. — Даже Хардт и Хорралейн не смогли сблизиться, у тебя не было ни единого шанса. Думаю, иногда страстная просьба стоит больше, чем удар ножом в спину.

Имико всхлипнула и подтянула колени к груди. Я потянулась и обняла ее за плечи. Это было неловко, и не только потому, что девушка была выше меня, но и потому, что я так не поступала. Именно так Сильва утешала людей — состраданием, общением и любовью. Я утешала людей, выпивая с ними и хороня боль.

— Мы доберемся до него, — пообещала я ей. — Я доберусь до него. Я отплачу ему за всю боль, которую он нам причинил. Железный легион умрет за все, что он сделал, за все зверства. За то, что он сделал со мной. За то, что он делает с Джозефом даже сейчас. — Имико заскулила, но я больше не слушала. Во мне закипел гнев, подкрепленный подтверждением Сссеракиса, что Железный легион заплатит. — Просто сначала я должна его найти. Выучить несколько новых трюков. Нам нужно больше силы.

— Дело не только в этом, — сказала Имико между всхлипами. Я поняла, что крепко сжимаю ее, и она оттолкнула меня, слезы катились по ее щекам. — Я знаю, что не могла остановить его. И мне все равно. Я убила кое-кого, Эска. И не одного. — Она наклонилась и вытащила маленький нож, лезвие которого было выкрашено в красно-коричневый цвет засыхающей кровью. — Из-за меня погибли люди. Потому что я... — Имико держала нож перед собой, крепко сжимая рукоять побелевшими костяшками пальцев. Он дрожал в ее руках, как будто она больше всего на свете хотела выпустить его, но не могла разжать пальцы. Так что я сделала это за нее. Я взяла ее за руку и разжала ее окоченевшие пальцы, затем выдернула нож.

Я не умею утешать людей. Никогда не умела. Утешать и облегчать боль людей — это просто не входит в число моих умений. Мне этого не хватает, я знаю. Это не потому, что я не понимаю, и не потому, что я им не сочувствую; просто я не знаю слов, которые могли бы помочь. Сильва умела справляться с такими моментами, всегда зная, что сказать и когда это сказать, а иногда и вовсе ничего не говоря. Я в таких случаях умею делать только одно — самой взваливать на себя это бремя. В конце концов, что значит еще одна смерть или даже сотня других, положенных к моим ногам?

— Это не твоя вина, Имико. Это моя вина. — Я редко говорила более правдивые слова. — Ты просто держала нож. Я дала его тебе. Я его направила. Без меня в этом не было бы ни необходимости, ни цели. Это не твоя вина. Это все из-за меня.

Я оглядела нашу маленькую группу. Бездомные и раненые. Избитые и угрюмые. Даже там, в Яме, отчаяние не нависало над нашими головами так близко. Они нуждались не только в утешении, и те, кто нуждался, смотрели скорее на Хардта и его гигантские плечи. Но им нужно было и кое-что от меня. Им нужны были направление и цель, а у меня их было в избытке.

Подняться на ноги было не так-то легко. От сна на холоде у меня одеревенели конечности, а лодыжка все еще болела из-за вывиха. Учитывая многочисленные порезы и сломанное ребро, даже просто жить было больно, но я переносила и худшее. По крайней мере, мои раны не должны были оставить памятные шрамы, в отличие от тех, от которых я страдала раньше. Моя рука коснулась левой щеки и провела по гордой линии, которую оставил там Приг, напоминая о том, что даже самые незначительные поступки могут оставить след в мире. Все взгляды обратились ко мне, когда я стояла там, как будто все мои друзья чувствовали тяжесть того, что я собиралась сделать. Даже Сссеракис зашевелился во мне, любопытство отвлекло его от страха, который нас окружал.

— Хорралейн, пойдем со мной. — У землян и пахтов есть несколько общих черт, и среди них странная тяга к таинственности. Все почувствовали, что я приняла решение, и его последствия повисли в воздухе между нами. Когда я вывалилась из нашего маленького здания, Хорралейн следовал за мной по пятам, как верный пес, остальные последовали за мной, подгоняемые любопытством.

Я направилась к амфитеатру настолько быстро, насколько позволяла моя нога. Я, скорее, хромала, но старалась изо всех сил. Хардт задал вопрос у меня за спиной. Тамура ответил ему: Огонь не замечает пепла, который остается после него. Он всегда сжигает чего-то новое. Я подумала, не я ли была тем огнем, о котором он говорил. Я не уверена, что когда-либо в моей жизни была более подходящая метафора. Все на моем пути сгорает, и я оставляю после себя только пепел.