Касьянов, Касьянов? Ё-малай, да это же настоятель кафедрального Богородице-Рождественского собора в Красноярске! Вот уж никогда бы не подумал, что и через церковь информация из Сибири в столицу просачивается.

— Надеюсь, плохого он обо мне не писал?

— Нет-нет, исключительно хорошее. Рассказал, как живут дети, принятые вами с Софьей Марковной на иждивение.

— Это интересно! Перескажете?

— Конечно, но давайте пройдём в гостиную.

О-о, а у Сидорова есть на что посмотреть. С уверенностью могу сказать: такое мне видеть доводилось лишь в музеях. Огромная гостиная превращена в какой-то гибрид пещеры древних людей с археологическим, хм… или, скорее, с этнографическим музеем: потолок орнаментом разукрашен, обои с умыслом подобраны, по стенам развешаны костюмы народов Севера вперемежку с оленьими рогами, тут же примитивные луки и колчаны со стрелами висят, рядом стоят бивни мамонтов, прислонённые к стенам.

Стеллаж огромный вдоль одной из стен выставлен, а на нём экспонаты разные лежат. Изделия народных промыслов Крайнего Севера и Сибири представлены: всякие забавные поделки из кости, дерева и оленьих шкур. А ещё продукты горной промышленности: соль, слюда, каменный уголь, образцы руд и минералов. Серебряный слиток лежит, грубо отлитый, и даже золотой самородок имеется, и немаленький. О, а вот здоровый кусок графита выставлен, весом килограммов десять, а за ним в банке, похоже, нефть.

Это что, Михаил Константинович всем гостям показывает, чем наш Север и Сибирь богаты? Ха, да-а уж. Реклама — наше всё!

В центре гостиной полукругом стоят несколько диванов, укрытые шкурами — оленьими и волчьими, даже шкура белого медведя есть. На полу меж диванов шкуры тоже навалены, и на них стол стоит, к банкету готовый. А обращено это уютное гнёздышко лицом к огромному камину, чтобы хозяева и гости, пируя, могли огнём любоваться.

Чёрт! Я лишь сейчас заметил, что у камина живой человек сидит — самоед в национальной одежде, с трубкой в зубах. Думал, тоже экспонат, раз неподвижен, а он, оказывается, что-то жарит в камине, и, судя по запахам, что-то мясное.

Сидоров, решив, что мы с баронессой наконец закончили осмотр представленных экспонатов, широким жестом пригласил нас за стол:

— Дорогие гости, прошу, присаживайтесь и отведайте блюд, доселе вами невиданных.

Мы с кисой, устроившись на диване, с интересом оглядели стол.

— Северные яства, поверьте, очень вкусны и питательны, хоть и готовятся порой, казалось бы, из совершенно несъедобных продуктов.

— Надеюсь, гостеприимный хозяин расскажет нам, чем собирается гостей потчевать? — с улыбкой посмотрела на Сидорова киса.

— Расскажет! — отметая всякие сомнения, мотнул головой Сидоров. — Обязательно расскажет! Но только после того, как гости отведают угощения.

Я посчитал, что стесняться смысла нет, и первым стал накладывать в тарелки кушанья, расставленные на столе: сначала баронессе — ложечку из одного горшочка, ложечку из другого, ложечку из третьего, потом и себе. Мясных и рыбных закусок положил по кусочку каждому. Тут, похоже, и оленина, и медвежатина, и солонина разная имеется. Отдельно я в свою тарелку морошку с клюквой подсыпал, люблю этими ягодами мясо заедать, они добавляют своеобразия.

Михаил Константинович налил Кошелевой вина, а у на меня спросил:

— Простите, Александр Владимирович, вы водку употребляете? Чистейшая северная, на ягеле настоянная.

— Ну раз на ягеле, тогда не откажусь.

Водка действительно оказалась выше всяческих похвал. Не знаю уж, как на ней отразился олений мох — ягель, особого привкуса или необычного послевкусия я не заметил, но в целом напиток оказался очень приятным. А вот какими кашами нас угостили, осталось непонятно (или это икра овощная, в смеси с зёрнами?). Вроде много где мне по нашему Северу доводилось бродить, но подобного не встречал. Не скажу, что невкусно, скорее необычно, с чем-нибудь из ранее пробованного тяжело сравнивать. Хозяин в трапезе от нас не отставал, ел за обе щеки и лишь поглядывал на нас с улыбкой да слушал, как мы обмениваемся впечатлениями.

Потом самоед-шаман (об этом я сужу по его одежде) принёс нам пожаренное в камине мясо, и мы оценили, как выразился Сидоров, продукт национальной северной жарки.

Когда уже насытились, киса не выдержала:

— Всё! Я немедленно хочу узнать, чем таким вкусным нас угощают, иначе моё любопытство съест меня раньше, чем я успею отведать ягод.

— Что же, тогда я просто вынужден раскрыть кулинарные тайны северных и сибирских народов. Вот в этом горшке, баронесса, пихтовая древесная кора, распаренная с кореньями и толчёными ягодами. В том — мука из рябиновых листьев, а в том — мука из мелко посечённой соломы с грибами. Вот этот хлеб, так называемый «праздничный», испечён из сосновой коры, наполовину смешанной с рисовой мукой, а тот — из смеси оленьей крови и коры пихты. Остальное вам, пожалуй, знакомо.

Блин! Сказать, что мы были ошарашены, — это ничего не сказать. Как кору и солому надо готовить, чтобы их стало можно есть, я себе даже представить не могу. Ой, да ладно есть, как можно их с аппетитом есть?

Баронесса, не скрывая удивления, поинтересовалась, уж не пошутил ли хозяин. Но нет, никаких шуток. Он утверждает, на Севере нынче реально такими кашами питаются, особенно если с завозом продуктов из центральных районов России возникает напряжёнка. А у каш, представленных нам, различие с северными только в том, что в них добавлено больше соли и специй.