Кстати, сейчас в России самокатом называют, по сути, велосипед, только без педалей. Чтобы на нём ехать, приходится отталкиваться ногами от земли попеременно — то одной, то другой. Мы же начали производить самокаты такие, какими я их помню по прошлой жизни. Удивительно, но столь простую конструкцию ещё никто в этом мире не изобрёл.

Я по этому поводу даже патенты на них подал и в России, и в Европе, после и в Америке их запатентую. Шины, правда, у нас на самокатах и велосипедах не надувные, а из сплошной резины (точнее, каучука), их пришлось заказывать в Российско-Американской резиновой мануфактуре. Да, они не очень удобные, быстро изнашиваются, но без них было бы намного хуже. Представьте себе, сейчас иногда встречаются велосипеды вообще без шин. Да-да, просто железные колёса, и у них нет амортизаторов, кроме пружин под сиденьем. По-моему, это убийство попы, но народу нравятся.

Перед приездом великих на выставку пожаловали жандармы. Разбежались по павильонам, всё осмотрели, потом основная их толпа схлынула и остались лишь редкие постовые на переходах из павильона в павильон. У нас проверили всё выставленное оружие на наличие патронов. И револьверы, и дерринджеры. В каждый из образцов заглянули, но вот никого из представителей фирм обыскивать не стали, а у меня, между прочим, на пояснице револьвер скрытого ношения имеется, и кое у кого из наших охранников тоже. Ха, а ведь я мог ещё и метательные ножи на запястьях носить, но нет, в этот раз решил оставить их дома. М-да-а… жандармская охрана оставляет желать лучшего.

Великие прибыли большой толпой. Во главе её император с императрицей, в хвосте придворные разных мастей. Чёрт, я как-то не ожидал такого. Великих принято одаривать подарками, а у нас всего десять револьверов в подарочном исполнении заготовлено (никелированные, с инкрустацией). Опять же, велосипеды и самокаты всего по пять штук представлены. Хотя это, вообще-то, не проблема, пришлём на дом, если что.

Впервые я увидел императора и императрицу так близко, и, честно говоря, никакого трепета в моей душе не возникло. Улыбался и кланялся — это да, а в остальном я смотрел на них как на исторические персонажи. Ну да, император-освободитель, и что? Такой же человек, как и все, со своими страстями и слабостями. Путилов или тот же Краббе у меня больше эмоций вызывают.

Да и общались мы с Александром II недолго: Николай Иванович меня представил, рассказал о моих, как он сказал, судьбоносных преобразованиях в заводской среде акционерного общества, о достижениях в его развитии, и… всё, я отошёл на второй план. Дальше уже самому Путилову пришлось представлять наши наработки. Разумеется, меня это вполне устраивало: избавившись от императорского внимания, я смог поприветствовать и великого князя Константина Николаевича, и наследника престола Александра, и их жён.

Но и с ними общаться долго мне не пришлось, дальше дежурных фраз дело не пошло. Ой, да ладно! Подарки вручили, благосклонные улыбки получили, и бог с этими великими. Им ещё как минимум часа два по выставке ходить, экспонатами любоваться, зато мы уже можем вздохнуть свободно.

Глава 14

В конце апреля я, как и договаривались с купцом Сидоровым, опять наведался к нему в гости — он заранее сообщил мне, что наконец-то в его гостиной соберутся те из находящихся в Петербурге господ, кто радеет о развитии Севера. Приехало человек десять, причём принадлежали они к разным сословиям: присутствовали и купцы, и дворяне, и разночинцы. Разночинцы — это такая своеобразная категория граждан, которые не относятся ни к одному из официально принятых сословий; люди разных чинов и званий, пробившиеся с низов и получившие образование. Ну а что, личное дворянство им ещё заслужить надо, для купеческого статуса деньги требуются, а в мещане и тем более в крестьяне вступать им не комильфо: они выше этого, они — интеллигенция.

После нашей первой с Сидоровым встречи я постарался получше о нём разузнать. Навёл справки, так сказать. Как ни странно, самую подробную информацию о купце мне поведал наш «биржевой заяц» Либерман Яков Петрович (ё-малай, где Сибирь, и где Либерман). А его рассказ дополнила купчиха Екатерина Александровна Занадворова, заезжал я к ней на днях. Её дочь, графиня Анна Фавстовна Гендрикова, вновь пожелала послушать мои песни (в этот раз с подругами), вот, завершив часовой концерт, я, воспользовавшись случаем, и расспросил Екатерину Александровну о Михаиле Константиновиче.

Любопытную информацию мне поведали — о жёстком противостоянии сибирского чиновничества и господина Сидорова. Накал страстей, насколько я понял, там прям зашкаливал. Особенно Михаила Константиновича невзлюбил генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьёв-Амурский36 (сейчас уже ушедший в отставку). А началось всё с желания Сидорова послужить развитию Сибири не только в промышленном плане, но и в интеллектуальном.

36Граф Николай Николаевич Муравьёв-Амурский — русский государственный деятель, с 1847 по 1861 год служил генерал-губернатором Восточной Сибири. Генерал от инфантерии, генерал-адъютант. В истории расширения российских владений в Сибири Муравьёв-Амурский сыграл видную роль: ему принадлежит почин в возвращении России Амура, уступленного Китаю в 1689 году. Он основал Благовещенск, Хабаровск и Владивосток (прим. автора).

Он хотел открыть в Сибири университет и объявил о внесении на эти цели пуда золота, но Муравьёв-Амурский ему отказал. Тогда Михаил Константинович предложил использовать на благое дело десять своих приисков общей стоимостью около двух миллионов рублей, пусть доход с них идёт на строительство и содержание университета. На что Муравьёв-Амурский заявил: жертвовать деньги и прииски на подобные нелепые вещи может лишь человек, у которого нет прав на них, или сумасшедший, а потому необходимо возбудить против него уголовное дело и судить, чтобы другим неповадно было. И да, против Сидорова возбудили уголовное дело, и оно велось тринадцать лет. Не знаю уж, в чём правоохранители пытались его обвинить, но у них ничего не получилось.