А начал я покупать нефтепродукты потому, что современная станочная смазка никуда не годится. Жуткая смесь конопляного, льняного и прочих растительных масел для нормальной работы не подходит. В Красноярске с таким положением дел приходилось мириться, а здесь-то зачем? Поэтому решил я свою смазку изготавливать, небольшое количество нефти и мазута я и сам переработать смогу. Хотя это, конечно, чревато последствиями, на перегонку нефти надо разрешение выкупать. Но к чему мне лишние траты, я ведь не керосиновый завод строить собираюсь, а маленький цех, который и работать-то будет непостоянно.

В общем, порасспросил я знающих людей, и оказалось всё не так уж и страшно; главное — не продавать то, что производишь. Начнёшь продавать — засветишься перед госорганами, а будешь употреблять на своём предприятии, никто о том и не узнает. В барачном городке, подальше от чужих любопытных глаз, я поставил сарай и установил в нём оборудование, причём не обычный перегонный куб, что сейчас в России повсеместно используют, а полноценную ректификационную колонну.

Вообще-то, тут следует уточнить: некие подобия ректификационных колонн в данное время уже имеются, но применяют их только на винокуренных заводах для производства высокоградусного спирта, а в нефтеперегонке оборудование до сих пор довольно-таки убогое, там стараются один керосин гнать (это я о России говорю, о других странах мне пока трудно судить). Ничего не поделаешь, спросом нынче пользуется лишь керосин (который в продаже называют и осветительным маслом, и фотогеном, и фотонафтилем), вот его и гонят. Ещё некоторые из нефти парафин извлекают, но это уже экзотика.

А вот в Америке, по моим данным, минеральные масла в быту уже минимум пять лет применяют. Их масло в Петербурге тоже продаётся, и, как я понял, даже Европа американские масла закупает, хотя и свои производит, но там их по большей части из каменного угля гонят. А нам американские масла, я посчитал, закупать смысла нет: дорогие они, однако, проще изготавливать самим, поэтому и занялся этим делом.

Ну а что, современный российский мазут — это же кладезь всего нужного для производства. Наши нефтеперегонные заводы разделяют нефть на бензин (в понимании человека из будущего, это смесь легроина и бензина), керосин (блин, тоже часто смесь) и мазут (там все остатки: и мазут, и гудрон, и даже асфальты). Керосин идёт на продажу, а бензин и мазут сжигают, причём бензин обычно сразу после перегона нефти — не нашли пока ему применения, — а мазут используют как топливо для котельных.

В зависимости от производителя состав бензина, керосина и мазута сильно колеблется, никаких стандартов нет и в помине. Этим я и пользуюсь: получаю из мазута отличное минеральное масло, ну и ещё кое-что для химического производства. Оставшееся от перегонки отправляю в котельные, на обогрев, и в машинный цех, для паровиков. Это, между прочим, моё ноу-хау. После двухмесячных мучений мне удалось сделать форсунку для сжигания в паровиках нефти и нефтяных остатков, а также насосную систему к ней. Я уже и патентами на форсунку озаботился.

Нефтяные остатки как топливо очень выгодны: в Питере они при той же производительности примерно в два-три раза дешевле каменного угля и дров, а для низовий Волги и Каспийского моря и вовсе раз в пять дешевле. В Баку мазут можно и бесплатно взять, там некоторые керосиновые заводы не знают, как от него избавиться (много его, и мало кому он нужен). В связи с этим я в ближайшем будущем хочу для регионов Волги и Кавказа наладить производство паровых судовых котлов, работающих на мазуте. И путиловскому заводу это на пользу пойдёт, и волжским пароходным компаниям.

Пятого мая мы без помпы, чисто в рабочем порядке запустили первый цех спичечного завода, дальше будем постепенно наращивать производство. Но даже сейчас наш первый цех смотрится больше, чем многие спичечные фабрики в Петербургской губернии. По последним данным, в прошлом году в губернии работало восемь маленьких спичечных фабрик и персонала в них было всего сто четырнадцать рабочих. Продукции они произвели за год в общей сложности меньше чем на двадцать пять тысяч рублей, а один только наш первый цех будет выдавать тысяч на семь.

В своей работе мы собираемся ориентироваться на шведские заводы, то есть на крупные производства. Например, такие, как спичечный завод в Иенкепинге (Ionkoping), который в прошлом году произвёл семьдесят семь миллионов коробок спичек. Вот и мы за два года хотим шесть цехов отстроить, а потом оценим возможности дальнейшего расширения. Не одному Петербургу спички нужны, следующий завод придётся или в Москве или в Нижнем Новгороде ставить.

— Александр, а вам фант на новую песню.

Как-то так получилось, что за весну мы близко сошлись с баронессой Екатериной Павловной Кошелевой. До постели дело пока не дошло, но в общении наступил переломный момент: меня перестали шпынять, как мальчика, и подкалывать по любому поводу. Тешу себя надеждой, что мою персону стали воспринимать как неглупого мужчину, который, если потребуется, всегда может дать словесный отпор.

А ещё я подобрал ключик к злости кисы и, как только на меня начинался наезд, его использовал — пел очередную песню на английском. О-о-о, англичан она просто ненавидит и в такие моменты сверкает глазками будьте-нате. Да что там сверкает, она иногда ими молнии мечет. В общем, мне понравилось её так дразнить. Пару месяцев мы «бодались», и наконец она поняла простую истину: меня позлит — сама же потом злиться будет.