Ананси высветил на экране сидящего на фантомном стуле человечка. Просил подождать.

Я сел на пол ангара, сбросив под себя рюкзак.

Сначала звезды показались мне неподвижными, и лишь через несколько минут созерцания я убедился, что они все-таки движутся. Корабль очень медленно вращался вокруг своей оси, смещая всю картинку, она уходила в одну сторону окна, чтобы освободить место появляющимся с другой стороны новым звездам.

Ремонтник, видимо воспользовавшись каким-то технологическим шлюзом, предназначенным только для них, вывел за борт сразу трех пауков. Один тут же рванул что-то латать на бронезаслонке, второй — протирал стекло снаружи, а третий задумчиво рассматривал крупную щербинку, оставившую на стекле отметину в полсантиметра глубиной.

Хорошо хоть, что стекло не пошло трещинами. Наверное, и не могло.

Мутность стекла и эти изъяны на нем хорошо показывали, как долго летит Ковчег. Неторопливо, на скоростях в десятые, если не в сотые доли от скорости света. Замедляясь до разумных величин на подлете к очередной системе, и разгоняясь вновь, когда выходил за их пределы. Возможно, давая годы обитателям Ковчега на исследования каждой системы, разрешая кому-то сойти на очередной остановке, а другим, если такие оказывались поблизости — запрыгнуть на подножку.

Но не останавливаясь никогда, двигаясь вперед и вперед, от одной звезды к другой. Иногда используя гравитационные маневры вокруг планет-гигантов, чтобы сэкономить топливо, или просто неторопливо пролетая мимо пустой системы, лишенной планет, останавливая процесс торможения и почти немедленно переходя к очередному разгону.

Тысячелетиями, от звезды к звезде. Никуда не спеша.

Отсюда невозможно было понять даже направление движения Ковчега. Но когда-то, вроде бы Лось сказал мне, что они находятся в стадии торможения. Разумно было предположить, что очередная остановка, к которой мы летим, находится где-то у меня под ногами.

Я подошел к стене у самого окна, прислонился — пауки явно не собирались скоро возвращаться из-за борта, и посмотрел вниз, пытаясь разглядеть что там — впереди.

Цели путешествия я не увидел, звезда была скрыта Ковчегом. Я лишь видел его борт, да и то немного от него, угол не сильно позволял разглядывать. Для серьезного осмотра проще попросить Ананси показать вид с внешних камер.

Не хотелось его отвлекать. Не для того ремонтник привел меня сюда. Вообще то я думаю, мой механический товарищ просто хотел сделать мне подарок. Или похвастаться. Искренне не верю, что так уж необходимо было ему заливать прозрачной смолой мелкие раны на стекле тысячелетнего кита, плывущего среди звезд, протирать и шлифовать стекло, чинить небольшие изъяны на внешней обшивке.

Я стоял, прислонившись к стенке, и смотрел вниз, словно из окна апартаментов высотного здания. В какой-то момент даже ощущения совпали, меня начало подташнивать от того, что вестибулярный аппарат просто не справлялся, не мог привести в соответствие то, что чувствует тело, и то, что видят глаза.

Я прикрыл глаза, привел чувства в порядок и открыл их вновь, упрямо продолжая смотреть вниз. Меня заинтересовали редкие вспышки, похожие на падающие звезды на ночном небосклоне. Пыль, бьющая в защиту впереди корабля. На таких скоростях — эта быль была страшнее пули. Наверное, даже страшнее ядерных зарядов. Но отсюда это были просто крохотные падающие звезды, астероиды, которые даже не долетают до поверхности.

Думаю, корабль не просто защищается от этой пыли. Думаю, Ковчег ее еще и собирает, чтобы кормить потом свои двигатели. От звезды до звезды далеко. Там, где-нибудь в метеоритных поясах, можно откормиться, как на поле планктона, а здесь, в пустоте, приходится пользоваться всем, что попадается.

Чистить перед собой пространство, оставляя позади пустоту, еще более пустую, чем обычно. В которой собрана каждая пылинка, каждый атом. Это след в пустоте будет затягиваться долгие годы, но заметить его здесь некому.

Вскоре, позади Ковчега не останется и его. Тоннель в пустоте затянется вновь. Ни следа, ни тени.

Я взглянул на стекло, не на звезды за ним, а на само стекло, на свое слабое отражение в этом стекле. Где-то вдалеке, в этом отражении, далеко-далеко, в несуществующей глубине позади меня, колыхнулся всполох приближающегося призыва.

Я отвернулся.

Мы напали на след шагающего в заброшенном поселении.

Оказалось, такие здесь тоже встречались.

Они были крупными, метра три в холке, явно передвигались на четырех конечностях, и, возможно, их же использовали в качестве рук. Костей осталось много, и далеко не все из них разложились. Хотя поселение погибло давно, очень давно.

Эти колонисты не высадились в очередной системе, помахав Ковчегу платочком на прощание. Не вымерли постепенно, теряя количество колонистов и знания поколение за поколением, что, наверное, здесь наиболее вероятный сценарий. Тогда бы не валялось бы столько костей.

Нет, тут случилось настоящее вымирание, быстрое и жестокое. Может, и не мгновенное, может, оно продолжалось недели. Но не годы. Оставалось надеяться, что когда-то давно, хотя бы части этой расы удалось покинуть это месте, и основать новую колонию, на планете, и в другом месте Ковчега.