— Это просто какое-то удивительное место! Даже не знал, что у Здешова настолько славная история! — воскликнул я вполне искренне, и пожилой барон улыбнулся мне.

— Да, князь Андрей, — продолжал барон Томаш, и мне показалось, что его голос наполнился ностальгией, — история нашего края полна славы и горечи. Эти развалины — не просто камни, это памятники стойкости и мужества. Каждый из них хранит в себе память о тех, кто погиб, сражаясь за свою землю, за свою свободу.

Он указал на одну из старинных башен, покосившуюся на одну сторону, словно старый, уставший от времени, но все еще гордый великан.

— Посмотрите на эту башню. От нее осталось лишь покосившееся основание. А когда-то она была очень высокой и величественной, и принадлежала моим предкам. Эта башня видела многие битвы. Здесь, в тени этих стен, окружавших когда-то эту башню, от которых сейчас остались одни развалины, мои предки собирались, чтобы обсудить планы обороны. Здесь звучали клятвы воинов о верности и отваге. И даже когда враги стояли у ворот, мои предки не теряли надежды.

Слушая барона, я вспомнил о собственных предках, о тех, кто тоже сражался, но в других краях, на русских просторах, и почувствовал, как в груди закололо.

А барон Томаш продолжал говорить, и его взгляд сделался задумчивым:

— Знаете, князь, многие считают меня старомодным, но я вижу, что сейчас наступило такое время, когда многие владетельные особы забывают о своем предназначении защищать свой собственный народ, предпочитая сражаться не с оружием в руке, а с гусиным пером, измазанным в чернилах. Эти господа от слишком сытой жизни променяли свое природное предназначение быть воином и защитником людей на занятия крючкотворством. Я понимаю, что времена изменились, и теперь многие битвы ведутся не только на полях сражений, а в словах и в идеях. Но лично я всегда защищаю нашу моравскую культуру и нашу историю, пытаюсь донести до молодежи важность памяти о славных временах. И, конечно, в сердце моем всегда живет тот славный боевой дух наших предков, готовых сражаться за свободу своего народа, не щадя собственной жизни.

Его слова отозвались во мне, и я почувствовал справедливость в его доводах, как и то, что память о героическом прошлом очень важна для будущих поколений. И я теперь гораздо лучше понимал внутреннюю мотивацию этого патриотически настроенного человека, который поначалу показался мне неуравновешенным ретроградом, жаждавшим лишь личной мести.

— Но, неужели вы не пытались восстановить эти замки еще до всей этой войны с Наполеоном? Разве не стоило вернуть им былое величие? — спросил я, указывая на разрушенные стены и башни.

Барон усмехнулся, и мне показалось, что его глаза блеснули мудростью, когда он проговорил:

— Восстановить можно стены, но дух прошедших веков нельзя вернуть. Эти руины — символ нашей стойкости. Они напоминают нам о том, что пережили предки, и о том, что не следует забывать. Возможно, лучше оставить руины такими, какими они есть, чтобы будущие поколения могли учиться на прежних ошибках и победах.

Мы продолжали ехать в сторону города, и я чувствовал, как зимний пейзаж Здешовской долины, расширявшейся вокруг нас, наполняется для меня новым смыслом. Каждое дерево в перелесках, покрывающих склоны за крестьянскими полями, каждая заснеженная вершина гор, величественно обрамляющих пространство долины, казались мне теперь свидетелями славной истории, которую местные жители не имели права забывать.

Барон, углубившись в свои мысли, вдруг произнес:

— Вы не поверите, князь, но в Здешовской долине сама земля словно говорит с нами, с теми, кто вырос в этих местах. Каждый холм, каждый ручей может поведать свои тайны тому, кто умеет слушать. А слушать умеет лишь тот, чья кровь предков смешивалась с этой землей, по которой мы сейчас едем. И потому я люблю иногда остаться в одиночестве в каком-нибудь из укромных уголков этой долины, чтобы послушать, о чем поведают мне вода или ветер.

Его слова звучали так, словно он сам был частью этого древнего ландшафта, вроде какого-нибудь сказочного хранителя-волшебника. Но я уже знал, что Томаш Моймирович был не просто местным аристократом, а, действительно, самым настоящим хранителем традиционных ценностей местной истории. И его слова резонировали в моем сердце, не вызывая особого удивления, поскольку я уже понял, что барон просто очень любил свой родной край.

Мы проехали мимо небольшого селения, где крестьяне, закутанные в теплые одежды, выгоняли свою скотину из хлевов, готовясь к эвакуации. Их лица были суровыми, но в глазах читалась стойкость, и я понимал, что они будут сражаться за свою землю со всей решимостью, как когда-то сражались их предки. Я ощутил, как в груди закипает гордость за этот славянский народ, который, несмотря на все испытания, продолжал стоять на своей земле с достоинством, даже под натиском французских завоевателей.

— Надеюсь, теперь вы понимаете, князь, почему мы выбрали для возрождения Великой Моравии именно это место? Это наше возвращение к корням. И каждый шаг, который мы сейчас делаем для восстановления исторической справедливости, приближает нас к тем основам, которые в других моравских городах давно предпочли забыть. Многие забыли о славном прошлом нашего края, о битвах и победах, о том, как местные славяне сражались за свою свободу, даже когда надежда казалась потерянной. Но мы помним! — глаза барона сверкали, когда он говорил.