В этот момент в поле зрения показались и другие наши эскадроны, высланные из резерва на помощь правофланговому редуту. Но, схватка за это укрепление уже закончилась в нашу пользу. Редут удалось отстоять, а противник был отброшен на исходные рубежи.

Пока мы бились на правом фланге, центральный и левофланговый редуты успешно отбивали атаки французской пехоты. И противник понес весьма существенные потери, вновь безрезультатно откатившись назад. Эту часть сражения нам удалось выиграть. Но до настоящей победы было еще очень далеко. Ведь битва за Здешовскую долину только начиналась.

Когда мы с эрцгерцогом выехали обратно с передовой позиции, я чувствовал себя полностью вымотанным, хоть и не получил в этом бою ранений. Но, раненых вокруг нас находилось очень много. Их перевязывали и отвозили на телегах в сторону города, где оказывали медицинскую помощь уже не только в госпитале при монастыре Моравских братьев, но и в других лазаретах, организованных по всему Здешову. Разумеется, качество этой помощи оставляло желать много лучшего, но я подумал, что все-таки лучше примитивная медпомощь, чем вовсе без нее. Впрочем, я не оставлял мысль о том, чтобы организовать настоящую военно-медицинскую службу.

Опасность немедленного прорыва французов в Здешовскую долину миновала. И мы с бароном Томашом Моймировичем предоставили молодому эрцгерцогу Фердинанду командовать самому на переднем крае и дальше. Согласовав выделение оперативного конного резерва для подавления вражеских прорывов, мы продолжили свою инспекцию, отъехав ко второй линии обороны. Ее под руководством военных инженеров строили мобилизованные крестьяне, используя руины каких-то старинных укреплений, располагавшихся с двух сторон от дороги.

По мере того как мы приближались ко второй оборонительной линии, звуки боя, продолжавшегося у входа в долину, отдалялись. А запах порохового дыма в воздухе сменился запахами еды, которую повар из ополченцев готовил на костре возле дороги в большом медном котле, подвешенном на цепях к высокой треноге. Вокруг раздавались голоса, полные усталости и надежды, а в глазах людей читалось нечто большее, чем просто страх перед врагом. Это была некая общая судьба, объединяющая их в едином порыве защищать свою землю. И в этом благородном порыве простых ополченцев я чувствовал новую силу, способную изменить течение истории, развертывающееся перед моими глазами на фоне происходящих событий.

Барон Томаш, заметив, как один из немолодых крестьян с трудом поднимает тяжелый камень, придержал своего коня. Проявив сочувствие к крестьянину, барон сказал ему, чтобы поднимал осторожнее, иначе можно надорваться. На что крестьянин, все-таки благополучно положив свою ношу в телегу, стоящую рядом, в которую и другие крестьяне собирали среди руин подобные камни, необходимые для строительства оборонительных сооружений, глядя на нас, произнес:

— Господа, мы не просто строим оборонительный вал. Мы создаем защиту для наших детей. И потому трудимся изо всех сил.

Эти простые слова, полные глубинного смысла, зацепили меня за живое. Я не мог не заметить, как в глазах крестьян отражалась решимость. Каждый из них осознавал, что от их усилий зависит не только успех военной кампании, но и судьба родных земель. Я невольно задумался о том, что в каждом камне, который возводили эти люди, заключена не только физическая защита, но и их надежда на мирную жизнь, на возможность жить и трудиться без страха, что французы поработят их. Мы с бароном продолжили путь, и вскоре остановились, чтобы осмотреть укрепления. Перед нами открылась с небольшого пригорка вся панорама второй линии обороны. Военные инженеры с сосредоточенными лицами рассматривали чертежи укреплений, делая какие-то пометки простыми карандашами и, одновременно, давая указания рабочим. А ополченцы, сменяя друг друга, занимались не только строительством, но и охраной.

— Как же быстро меняется этот мир, — произнес я, оглядываясь на барона, и он кивнул мне.

Мы оба понимали, что война — это не только сражения и победы, но и человеческие судьбы, переплетенные в единую ткань истории. И в этом контексте каждый из нас, от высокопоставленных командиров до простых крестьян, играл свою роль. И в сердце каждого из нас, несмотря на тяготы и опасности, горел огонь надежды на победу. Надежды на то, что после всех испытаний, победив врагов, мы сможем вернуться к мирной жизни. Любой крестьянин из ополчения надеялся пережить страшное военное время и вернуться к себе домой. А пока он защищал тех, кого любил. И мечты о возвращении к привычному укладу повседневных дел, как маленькие искры, согревали этих людей в холодный зимний день изнутри, напоминая о том, что даже в самые мрачные времена человеческий дух способен обратиться к свету надежды на лучшее. И в этом была сила народа, которая могла противостоять даже самым опасным врагам.

— Да у вас тут на каждом шагу когда-то стояли крепости, — сказал я барону, указав на развалины, когда наши кони поравнялись.

И барон Томаш произнес с гордостью в голосе:

— Так и есть, князь Андрей. Здешовская долина когда-то считалась неприступной. Враги атаковали и осаждали ее много раз. Турки, венгры, поляки и немцы часто пытались подчинить наш моравский народ своей воле. В гуситских войнах мы выстояли против крестоносцев, которых посылал папа из Рима. Даже когда трон заняли Габсбурги, мы продолжали игнорировать их власть, не подчиняясь им до конца. И потому любой горожанин Здешова до сих пор воспринимает Габсбургов, как врагов, радуясь смерти императора Франца. За многие века на этой земле происходило множество сражений. Бывало, что неприятелю все-таки удавалось захватить долину. Так были разрушены врагами эти замки, руины которых перед вами. Но, ни один раз никто не смог завоевать сам город Здешов. И наш город всегда побеждал, освобождая долину от врагов, в конце концов. Какой бы долгой осада ни была, предки нынешних горожан всегда выдерживали ее с честью, даже если им приходилось есть крыс и трупы людей, как было в Тридцатилетнюю войну, после которой пришла чума и настала разруха. Многие тогда умерли, население города уменьшилось в семь раз. И с тех пор замки никто не восстанавливал.