Слова графа, полные страсти и убеждения, проникали в души присутствующих, наполняя их благородной решимостью бороться за свою землю и за свой народ. Каждый из приглашенных, слушая главнокомандующего, понимал, что легко не будет. Но, все они, казалось, были готовы к преодолению трудностей ради величия своей страны. Впрочем, это не мешало им налегать на вкусные угощения.

Свое слово сказал и барон Томаш, который сидел рядом со мной. Поднявшись с места с бокалом в руке, он произнес:

— Сейчас, когда эта торжественная ночь Рождества окутывает нас своим священным покровом, мы должны помнить, что в каждом человеческом сердце есть место для любви и надежды. И вы, дорогие мои земляки, все должны быть готовы не только к битвам с французами, но и к тому, чтобы вернуться к своим семьям и рассказать всем домочадцам, даже детям и старикам, о нашей идее, о том лучшем и справедливом мире, который мы собираемся созидать. Потому я поднимаю тост за нашу Великую Моравию!

Когда большие напольные часы, стоящие возле стены посередине зала, пробили полночь, граф снова поднял бокал и провозгласил:

— За Рождество, за победу над врагами и за тех, кого мы любим!

И в этот момент музыканты начали играть мелодию моравского гимна, в которой главную партию исполняли скрипки, а флейты вторили им. Все присутствующие встали, подняв бокалы, и их голоса слились в возгласах:

— За Рождество, за Великую Моравию, за победу!

После этого гости хором запели рождественские гимны. Я же смотрел на них, чувствуя их единство, которое отнюдь не было показной имитацией, а исходило от души у большинства из присутствующих. Правда, имелось и некоторое меньшинство, в лицах которых сквозило недовольство. Внимательно наблюдая за графиней Радомилой, я заметил, что она явно ухмылялась неодобрительно и подобные же гримасы присутствовали на лицах тех людей из ее окружения, которых я уже недавно встречал в ее особняке. Недовольными выглядели староста магистрата Зденек Войковиц, главный городской нотариус Иржи Сбигнев и глава купеческой гильдии Богуслав Гребеж. Эти трое, как мне показалось, смотрели на графа, на барона Томаша и на меня с презрением.

Возможно, графиня Радомила Краваржи, будучи закоренелой интриганкой, просто настроила этих людей соответствующим образом ради каких-то собственных корыстных интересов? Но, я не придавал этому значения. В конце концов, недовольные находятся всегда. Ведь всем угодить просто невозможно. Особенно, если дело касается элиты, в среде которой всегда происходит тихая борьба за власть и влияние.

Военный Совет, взяв власть, пытался создавать солидаризированное общество, предлагая стирание граней между сословиями. А это, разумеется, нравилось далеко не всем представителям знати. В штабе главнокомандующего, помимо военных вопросов, обсуждалось и политическое устройство нового государства. Дискуссии на эту тему постоянно вели между собой граф Йозеф и барон Томаш. И я, конечно, слышал их разговоры.

Например, барон Томаш, опасаясь, что, если французы все-таки прорвутся в долину и осадят город, может начаться мародерство, предлагал вооружить все население, обучив его самообороне, не исключая и городскую бедноту, которая, в основном, проживала в Нижнем городе. Но, граф Йозеф возражал, приводя доводы о том, что это чревато погромами домов аристократов. Еще барон Томаш предлагал карать за ростовщичество и всячески зажимать всех богачей, которые не спешат поддерживать возрождение Великой Моравии материально. На что граф Йозеф возражал, что тогда, во-первых, пострадают банкиры, во-вторых, пострадает репутация новой власти, и никто не даст кредиты Великой Моравии на закупку вооружений, и, в-третьих, богачи начнут свою фронду против правительства Военного Совета, что может быть очень опасным, поскольку вызовет раскол в обществе, и это может спровоцировать гражданскую войну. Потому граф предлагал проводить все-таки более сбалансированную внутреннюю политику. Например, для самообороны он был не против вооружить отряды бедноты, но только под командованием офицеров из богатых семей. Слишком радикальные меры общественных изменений, предлагаемые Томашом Моймировичем, главнокомандующий считал излишними, не желая допускать еще и внутренней смуты.

Графа устраивало уже хотя бы то, что в армии удалось достаточно прочно наладить дисциплину, чтобы удерживать с помощью силы армейских штыков собственную власть. Поскольку именно армия являлась основной опорой нового государства, ее и следовало укреплять в первую очередь, как и все, что было связано с интересами военнослужащих. На этом и настаивал главнокомандующий. А все остальное граф Йозеф считал уже не столь важным, второстепенным по отношению к нуждам армии. Что же касалось мирного населения, то графу было достаточно видеть его накормленным и работающим на благо армейских нужд.

По мысли графа, армия, обеспеченная всем необходимым, будет охотно и активно не только защищать население от внешних угроз, но и разбираться с любыми угрозами внутренними, вроде уличной преступности и коррупции в кабинетах тыловых чиновников. Тогда и никаких дополнительных организаций для поддержания правопорядка не понадобится. Ведь военные патрули все порешают сами. Я же, слушая эти разговоры между графом и бароном, предложил им создать дополнительно Секретную службу, которая возьмет на себя функции контрразведки, имеющей задачи не только выявления вражеских шпионов, но и внутренних врагов, вроде тех же коррупционеров и представителей «пятой колонны», понятие о которой мне пришлось Йозефу и Томашу растолковывать отдельно. Впрочем, поняв, о чем идет речь, оба с моим предложением охотно согласились. И теперь, глядя на недовольные лица графини Радомилы и ее друзей, я думал о том, что хорошо бы все-таки выяснить причины их недовольства. Чем не задание для новой Секретной службы?

Находясь на торжественном ужине среди представителей высшего сословия Здешова, я прекрасно понимал, что, хотя формально являюсь одним из них, все равно остаюсь чужим для местных аристократов. Ведь у меня не имелось в их краях ни родственных связей, ни собственности. Отбив у французов полковую казну, я, вроде бы, не нуждался в деньгах и мог себе купить все необходимое для жизни на том уровне, который считался здесь аристократическим. Но, с другой стороны, я понимал, что просто оказаться среди первых лиц военного правительства и выглядеть не хуже их внешне недостаточно для того, чтобы заполучить среди местной элиты настоящий прочный авторитет.

Аристократы Здешова были, в первую очередь, «владетелями», имеющими в собственности местные земли, дворцы и мануфактуры. У меня же ничего этого здесь не было. Я не стремился укореняться, потому и обречен был оставаться чужаком, живущим в казарме маленького русского военного контингента. Здешние аристократы видели во мне лишь некоего посланца из России. Но, не более того. Впрочем, я прекрасно понимал, что во внутренний круг избранных всегда допускают только своих. И потому полезного чужака, вроде меня, представители национальной элиты могут использовать до поры, но все равно, когда больше не понадоблюсь, скорее всего, меня попросят на выход.