Перейдя реку Мораву по мосту между Гедингом и Голичем, русские двинулись дальше в направлении Венгрии. Мы же остались для прикрытия, а потом, выдержав сражение с передовыми силами Даву возле этой переправы, мы сожгли мост, и остатки нашего полка отошли на Злин. Но, французы продолжали преследовать наш полк. Настигнув нас своей кавалерией возле этого городка, они сходу разгромили все наши оставшиеся батальоны возле Злина. А те немногие, кто спасся из наших, рассеялись и бежали через леса и горы.

И вот мы добрались с таким трудом сюда, надеясь отсидеться в горах, а тут появились вы и прикончили героических австрийских солдат, которые прикрывали отход вашей русской армии! Кстати, последнее, что мне о вашей армии сообщили перед тем, как я потерял всякую связь со своим командованием, так это то, что ваши генералы совсем предали нас, австрийцев, заключив перемирие с Наполеоном ради того, чтобы французы не мешали русским отступать к своим границам через Венгрию. Так что очень плохие из вас получились союзники!

— Можно подумать, что вы, австрийцы, лучше! Да вы побежали от французов и все пролюбили еще раньше нашего. Ваш замечательный фельдмаршал Мак, помнится, бесславно капитулировал в Ульме, имея армию в сорок тысяч штыков, а потом ваш славный князь Ауэршперг сдал неприятелю вашу столицу Вену без единого выстрела, позволив французским батальонам беспрепятственно пересечь мосты через Дунай, — вставил я.

После моих слов австрийский барон выглядел еще более разъяренным. Брызгая слюной, он снова бросил мне в лицо обвинение:

— И, тем не менее, я настаиваю, что вы, князь, совершили преступление! Вы создали всю эту ужасную ситуацию с перестрелкой между нашими отрядами, введя меня в заблуждение своим переодеванием в форму французов, в результате чего погибли мои солдаты! И я требую от вас сатисфакции.

Тут неожиданно вмешался виконт Моравский, стоявший рядом со мной. Он сказал:

— Остыньте, барон! Мы пробираемся по местам, которые захватили французы. Они враги и вам, уроженцам Вены, и нам, моравам, и русским в равной степени. И князь Андрей действует хитростью единственно по той причине, чтобы сохранить наши жизни. По дороге сюда наш отряд выдержал серьезное сражение с эскадроном французских гусар. Вражеские всадники рыщут повсюду. И никакого перемирия пока незаметно. Мы же стараемся пройти мимо французов, прикрывшись их шинелями, захваченными в бою, потому что для сражения с сильным противником на открытом месте у нашего отряда просто не хватит сил…

Я же не собирался уступать заносчивому усатому австрийцу, а потому сказал ему, глядя прямо в глаза:

— Вы оскорбили меня, майор. Я же считаю все произошедшее недоразумением, в котором моей вины нет. Да, это несчастный случай, повлекший перестрелку и смерти солдат. Но, на войне бывает всякое, в том числе и дружественный огонь, приводящий к жертвам. А мы, позвольте напомнить, на войне. И потому, если вы не извинитесь немедленно, то я, как оскорбленная сторона, приму ваш вызов и имею право выбрать оружие, которое решит наш спор кровью одного из нас.

Он хищно усмехнулся, явно уверенный в себе, сказав:

— Что ж, выбирайте. Хоть дуэли и запрещены у нас в Австрии, но я готов скрестить с вами сабли хоть сейчас. Или будем стрелять друг в друга из пистолетов?

Я сделал вид, что задумался. Потом сказал:

— Ну, раз дуэли запрещены, то тогда можно и без сабель и пистолетов обойтись. Не обязательно убивать друг друга. Предлагаю выяснить наши отношения в кулачном бою до первой крови.

Барон удивленно дернул бровями, проговорив:

— Хм, да вы не слишком торопитесь умирать, князь. Шкуру свою бережете? Боитесь, что продырявлю? Но, я и на кулачный бой согласен, лишь бы доказать, что вы неправы!

Австрийские фузилеры и наши разведчики с драгунами с интересом наблюдали за препирательством старших офицеров, предвкушая драку. Не каждый же день солдатам удается увидеть, как старшие офицеры бьют друг другу морды. А Дорохов, который и сам любил подраться, зная толк в подобных поединках по правилам и без правил, даже отошел от раненого в ногу Жиркова и подошел поближе. Встав рядом с виконтом Моравским, он внимательно следил за каждым нашим движением, и кровожадная улыбка играла у него на губах.

Я же ответил майору на немецком:

— Я не свою шкуру берегу, как вы изволили выразиться, а вашу. Вы же командир для своих солдат. И что с ними будет, если я убью вас? Они же без командира останутся!

Он усмехнулся, проговорив с сарказмом:

— Ах, вот оно что! А я было подумал, что если я убью вас, то без командира останутся ваши солдаты, и я возьму их под свое командование.

Я же парировал:

— Не возьмете, потому что у меня в отряде есть заместитель, поручик Дорохов. И он возьмет командование на себя, если что-то случится со мной. У вас же командовать некому. Унтер-офицеры не в счет, а настоящих офицеров австрийской армии, кроме вас, я не вижу.