— Разумная позиция, — согласился я. — Я дам вам ответ через три дня.

Паттерсон поднялся:

— Отлично. Тейлор свяжется с вами для организации следующей встречи, — он протянул руку. — И, Стерлинг… Я бы рекомендовал хранить содержание нашего разговора в тайне. Ради вашего же блага.

— Разумеется, — я пожал его руку, сохраняя нейтральное выражение лица.

Когда Паттерсон и Тейлор покинули ресторан, я подал знак О’Мэлли, и ирландец присоединился ко мне.

— Как прошло? — спросил он.

— Интересно, — ответил я. — Очень интересно. Но нам нужно спешить. У меня назначена встреча с Харрисоном через полчаса.

Кабинет Харрисона, как всегда, излучал ауру власти и контроля. Тяжелые шторы, дорогая мебель, картины американских художников на стенах. Сам Харрисон стоял у окна, задумчиво глядя на улицу, когда я вошел.

— А, Стерлинг, — он повернулся. — Вовремя. У меня как раз освободилось время на ланч.

— Мистер Харрисон, — я кивнул. — У меня важная информация, которая не может ждать.

Харрисон указал на кресло напротив своего стола:

— Присаживайтесь. Что за срочность?

Я достал конверт, переданный Паттерсоном, и положил его на стол.

— Мистер Паттерсон только что предложил мне вступить в сговор против вас.

Брови Харрисона поползли вверх:

— Вот как? И что же он вам предложил?

— Партнерство. Тридцать процентов от некой крупной сделки, связанной с предстоящим размещением акций, — я сделал паузу. — Правда, он не рассказал подробности.

Харрисон внимательно смотрел на меня, его лицо выражало смесь удивления и одобрения.

— И вы немедленно пришли ко мне. Похвально, Стерлинг.

— Я считаю, что лояльность важнее сиюминутной выгоды, — ответил я, наблюдая за его реакцией.

Харрисон взял конверт, но не стал открывать его:

— Что конкретно он рассказал о размещении?

— Немного. Только намекнул, что в первом квартале следующего года планируется крупнейшее в истории размещение акций некой компании, — я сделал паузу. — Компании, связанной с вами.

Лицо Харрисона на мгновение напряглось, затем вернулось к обычному невозмутимому выражению:

— Понятно. И какой ответ вы дали Паттерсону?

— Сказал, что мне нужно время на размышление. Три дня, — я слегка наклонился вперед. — Подумал, что это даст нам возможность подготовить ответные действия.

Харрисон кивнул, все еще держа нераспечатанный конверт:

— Умно. И что вы предлагаете?

— Ловушку, — сказал я прямо. — Паттерсон ищет компромат и использует меня как инструмент. Дадим ему то, что он хочет, но с нашими условиями.

— Продолжайте, — Харрисон жестом предложил мне развить мысль.

— Я соглашаюсь на его предложение. Получаю доступ к его информации. Одновременно передаю ему подготовленные нами данные. Достаточно убедительные, чтобы он поверил, но не содержащие ничего действительно ценного.

— А затем?

— Затем мы ловим его с поличным на попытке саботажа фирмы или передаче конфиденциальной информации конкурентам, — я пожал плечами. — Классическая стратегия.

Харрисон задумчиво забарабанил пальцами по столу:

— А ваш интерес, Стерлинг? Что вы получаете от этого?

— Ускоренное продвижение, — ответил я без колебаний. — Я доказываю свою лояльность и получаю возможность участвовать в более значимых проектах фирмы. Возможно, даже в том самом размещении, о котором упоминал Паттерсон.

Харрисон слегка улыбнулся:

— Прямолинейно и амбициозно. Мне нравится ваш подход, Стерлинг.

Он наконец открыл конверт и быстро просмотрел содержимое. Я заметил, как его глаза сузились, а челюсти напряглись.

Босс, конечно же, не знал, что я успел поменять содержимое конверта.

Паттерсон передал в ресторане копию старой телеграммы, якобы отправленной Харрисоном Генри Форбсу в Филадельфию за день до смерти отца Уильяма: «Э. С. становится проблемой. Решение должно выглядеть естественно. Одобряю ваш план. Р. Х.»

Телеграмма выглядела подлинной, с правильными печатями и пометками телеграфной службы. Но я уже видел, что это подделка, состряпанная, чтобы настроить меня против Харрисона.