При одной мысли о том, что этот великан будет карабкаться по дереву, Фриду разобрал дикий хохот. Она легко спорхнула с ветки на землю. «Лед между ними был сломан.

— Где ты берешь темы? — спросил Ривера, пока, задумчиво потирая щеку, рассматривал ее картины.

— Я рисую все, что меня окружает. Я… в последнее время редко выходила из дома.

— Знаю, что ты попала в аварию, — перебил он. — Вот почему ты иногда так смешно ковыляешь.

Она пропустила это замечание мимо ушей.

— Мне просто неоткуда брать другие сюжеты. Только я и моя семья. Я не могу рисовать революцию, как ты. Моя революция живет внутри меня. Я и сама революция.

— Революция?

Фрида кивнула:

— Да, в этих картинах я ищу себя. То, что от меня осталось после того проклятого несчастного случая. Я разлетелась на осколки в том автобусе и пытаюсь снова собрать себя заново в картинах. Я ищу связь с жизнью. — Она с надеждой посмотрела на Диего.

Ривера помолчал, глядя ей в глаза, и Фриде показалось, что он понял ее мысль.

— Продолжай рисовать, — наконец произнес он. — Рисуй свою революцию. Когда пишешь картины, ничего не бойся. Выпусти себя наружу. Не позволяй никому и ничему тебя остановить. — И, уже стоя в дверях, добавил: — Я вернусь на следующей неделе.

С тех пор они виделись регулярно. Не только в Койоа-кане, но и в гостях у Тины Модотти или в городских барах и кафе, где они слушали музыку мариачи, пили и веселились. Диего пригласил Фриду вступить в профсоюз художников, соучредителем которого он был. Правда, Ривера не слишком серьезно относился к уставу, прогуливал собрания и готов был за соответствующий гонорар поработать на классового врага. Фриду это не смущало. Ей нравилась его независимость. Теперь политики в ее жизни стало еще больше, но молодая художница не возражала. Ей доставляло удовольствие волнующее чувство, когда она шагала по городским проспектам, окруженная единомышленниками, и выкрикивала лозунги, требуя справедливости. Она быстро сдружилась с другими активистами, среди которых часто встречала своего старого друга Чон Ли. Фрида была довольна новой жизнью: у нее появилась цель, возможность бороться за благое дело. Но любила она только Диего. С ним она могла говорить о чем угодно. Она рассказала Ривере о несчастном случае, о чувстве вины, которое испытывала, и о сомнениях, которые одолевали ее в больнице. Рассказала ему Фрида и о матери, требующей, чтобы дочь вела жизнь обычной мексиканской женщины.

— Но я даже не верю в Бога! — восклицала она. — И уж точно не верю, что мужчина выше женщины.

— Во что же ты веришь, Фридуча?

Фрида была в восторге, когда Диего впервые назвал ее этим ласкательным именем.

— Я верю в искусство. И в любовь.

Диего, в свою очередь, рассказывал ей о своих картинах, и Фрида в полной мере осознала его гениальность. Девушку восхищали его щедрость и умение относиться к людям без всяких предубеждений, будь то бедные крестьяне, которые не умеют ни читать, ни писать, или же богатеи и знаменитости. Ривера понимал и любил всех. Фрида была очарована его страстью к искусству и стремлением к справедливости и свободе для всех мексиканцев. Его энциклопедические познания в истории искусства и работах идейных первопроходцев революции поражали, а дикие истории, которые Ривера рассказывал, забавно размахивая руками, смешили Фриду до колик. Рядом с Диего ей ни секунды не было скучно. Перед ней открылся новый мир, которого она с таким нетерпением ждала. Диего позволил ей стать частью его жизни, и она гордилась этим. Ривера поощрял ее рисовать и давал советы, когда она показывала ему картины. Он делал Фриду счастливой.

— После того несчастного случая у меня опустились руки, — призналась она однажды. — Я решила, что жизнь закончилась и в ней не осталось чудес. Я даже носилась с идеей покончить с собой. — Затаив дыхание, она сделала паузу, ожидая, как отреагирует Диего. Она еще никому такого не говорила, даже полунамеком.

Ривера, сидевший рядом, медленно повернулся к ней.

— Но почему, Фрида? Твоя жизнь лежит перед тобой. И она полна обещаний, которые сбудутся одно за другим. — Он помолчал и поднял на нее глаза, а затем тихо добавил: — И я хотел бы оказаться рядом, когда это случится.

Постепенно в сердце Фриды крепла уверенность, что ей удастся повернуть время вспять и вернуться в благословенные дни до того, как она попала в аварию. Рядом с Диего все казалось возможным. Она открывала в нем все новые и новые черты, которые очаровывали и притягивали ее. Она окончательно влюбилась в Риверу. Для нее он был самым красивым и чувственным мужчиной в мире. Физическое влечение к нему стояло для нее на втором месте: ее чувство было намного глубже. Фрида никогда не испытывала ничего подобного, даже к Алехандро. Диего был частью чуда, которое приготовила для нее жизнь. Дни, когда они не виделись, казались совершенно безрадостными.

Прошло несколько недель со дня их первой встречи. Фрида уже в который раз пришла к Диего в Министерство образования. Она сидела на лесах и наблюдала за его работой. Настал вечер, и Ривера опустил кисть. Как всегда, он настоял на том, чтобы проводить ее до дома. Это была своего рода игра, предназначенная лишь для них двоих.

— Я и сама могу найти дорогу домой, — как обычно, заартачилась Фрида.

Он обернулся к ней, изобразив на лице крайнее удивление.

— Я знаю, что можешь! Но я хочу еще немного побыть в твоей компании.

Они доехали на трамвае до площади Идальго в Койоакане и оттуда прошлись по улице от собора до дома Фриды.

Фрида не знала, что на нее нашло, — возможно, всему виной был всплеск ее чувств к этому невероятно интересному человеку рядом с ней. Она внезапно схватила его за руку и сжала ее. Диего резко остановился и удивленно уставился на нее. Фрида хотела быстро убрать руку, но он задержал ее ладонь. Фрида обратила внимание, что стоит прямо под фонарем. Над ее головой в световом конусе кружили насекомые, а за ними гонялись проснувшиеся к ночи летучие мыши. Фрида и Диего молча наблюдали за этим зрелищем.