Больше всего Раиса опасалась, что сейчас ее в очередной раз отправят куда-нибудь в малопонятном направлении, с напутствием: “Там спросите”. Во взятом чуть ли не с боем предписании торчал какой-то “эвакопункт”. Раиса с самого начала требовала направить ее на службу поближе к передовой. А вот, пожалуйста, услали в какую-то тьмутаракань! Небось ни раненых, ничего, бумажки перекладывать посадят!

Подходя к очередной канцелярии — кажется, на войне опять не осталось ничего, кроме поездов, идущих “обиняками”, пыльных попутных полуторок и перегруженных канцелярий — Раиса чувствовала себя картой в тасуемой колоде. Куда-то ее завернут? Ладно, если туда, где некомплект острее. Пускай даже и в батальон, справимся! Зря тот пожилой врач ее стращал, не знает он Раисы. А если вдруг в свежесформированный медсанбат, и она там будет самая опытная? Тоже справимся. Куда еще деваться-то?

Но едва Раиса успела хотя бы представиться ожидающим чего-то в коридоре двум командирам, как один из них, невысокий мужчина лет сорока, с двумя шпалами в петлицах, преградил ей дорогу.

— Вы с предписанием, товарищ военфельдшер? Давайте сюда! Вам ко мне, пойдемте. Время не терпит.

Даже если бы Раиса хотела возразить или переспросить что-то, ей бы просто не дали этого сделать.

— К вам, это… куда? — совсем не по уставу спросила она, почти бегом спускаясь вслед за ним вниз по лестнице, стараясь не отстать.

— СТС-145. Военврач второго ранга Дубровский! — бросил он не оборачиваясь. — Пойдемте, нам еще матчасть пополнять, а времени — в обрез.

Очень понятно! Не медпункт, не госпиталь, не батальон… С… Не отделение, не взвод, не рота. Одно из “С” — точно “санитарное”. Значит, ближе к передовой, чем даже медсанбат! А второе “С”? Семья, что ли? Раиса с трудом удержалась, чтоб не фыркнуть собственным глупым мыслям. Однако ж, торопится товарищ Дубровский, даже не спросил, как зовут. Хвать и утащил.

— Военфельдшер Поливанова, — надо было как-то держаться устава и сообразить, куда же она попала.

Раиса с трудом перевела дух. В Крыму-то и пошустрее приходилось бегать, а вот в госпитале разленилась, это худо.

— Оч-чень хорошо! — Дубровский остановился так резко, что она чуть в него не врезалась. — Все, теперь не бежим. Не хотелось, чтобы товарищи-коллеги вас перехватили. Людей не хватает, вот как, — он выразительно провел ребром ладони по горлу, — Жизнь нынче такая: кто подметки на ходу не режет, тот босиком ходит. Давно с флота?

Раиса очень удивилась: Дубровский ведь даже в документы ее не взглянул. А потом сообразила — она же по жаре через весь город прошагала, ворот нараспашку, тельняшка наружу, он ведь ее как ушила так и носит как талисман. Пришлось объяснить, что службу она несла все-таки на суше, а на флоте была меньше суток и только пассажиром. “Точнее уж сказать, грузом”, - добавила она про себя.

— Кхм… Ну, дело поправимое. С этого дня считайте, что вы на флоте. Только на речном. СТС — санитарное транспортное судно. Вы кем были? Операционной сестрой? Эх, вот это я кого-то обездолил. На борту операций мало, только экстренные. Но опытные руки очень нужны. Если не по уставу, а по батюшке, вы у нас кто?

— Раиса Ивановна.

Судно, значит, транспортное. Санитарное. Большое небось, если военврач второго ранга не командир даже. Или командир? Тогда не очень большое. Да ладно, увидим — разберемся.

— Запомню. Меня вам запомнить просто, если Пушкина читали. Мы с его благородным разбойником почти тезки, только он был Андреевичем, а я Владимир Евгеньевич. Ну все, пришли, вон он — порт. Сейчас получим имущество и нас еще пополнение дожидается.

В пополнении было еще семеро: два пожилых бойца и пять девушек, совсем молоденьких. Санитары-носильщики и медсестры, а может тоже санитарки. Пока Дубровский “решал с кадрами”, они дожидались его у старенькой полуторки, загруженной ящиками выше бортов так, что едва оставалось место, чтобы устроиться в кузове. Впрочем, ехать пришлось всего пару сотен метров.

У деревянных причалов лениво плескалась пахнущая рекой и мазутом вода в радужных нефтяных разводах. СТС-145, старый колесный речной пароход, стоял у одного из причалов. Привыкшей к морским судам Раисе представился он маленьким и в чем-то забавным. Не по-морскому низкие борта, иллюминаторы только внизу, наверху вместо них высокие окна. Над колесом по левому борту надпись “Абхазия”. На белой короткой трубе — красный крест. “Хотя бы имя есть, а не только буквы с цифрами”. Но все равно, после моря выглядит совсем не по-боевому. По сходням прошли на борт. Казалось, на корабле ни души, кроме вахтенного матроса, который Дубровского узнал и пропустил всех без единого слова.

Почти сразу все пришло в движение, загудела под торопливыми шагами палуба, начали заносить на борт ящики и тюки из полуторки. Командовала погрузкой девушка лет двадцати, плотная, коренастая, с круглым загорелым лицом и тоже с кубиками военфельдшера в петлицах. Она бойко распоряжалась, что и куда нести, прикрикнула на кого-то из санитаров, неаккуратно поставившего тяжелый ящик: “Тише ты, не уголь грузишь!”

Раиса молча помогала, решив ничему не удивляться. Пока санитарные суда ей доводилось видеть только в порту да один раз побыть пассажиром. Но отплытие “Ташкента” безусловно проходило по категории in extremis. Одно понятно, что если смотреть по расстоянию до передовой, то “Абхазия” несравнимо дальше от фронта, чем медсанбат, но ближе, чем фронтовой госпиталь.