— Ты пьяна, — из последних сил попытался быть правильным Миха, и с ярчайшим облегчением услышал в ответ:

— Не настолько, чтобы не понимать, что делаю. Хочу тебя.

— Не очень все у нас… быстро?

— Очень. И очень нравится, что так. Ну же! Ми-иха-а!

Остатками разума Миха припомнил, что в бумажнике припасен «на всякий случай» презик. Дрожащими руками он раскатал его по стояку и подмял Ильзу под себя. Та тут же обхватила его длиннющими ногами за бедра, а руками за шею, втягивая в поцелуй с запахом никотина.

Обычно это отталкивало. Миха вообще был во многом старомоден и считал, что сигареты — занятие не женское. А тут вкус курева, который явственно чувствовался в слюне Ильзы, словно приперчил и без того острое блюдо!

Когда Михин член вошел в податливое женское тело, Ильза застонала, всем своим существом отвечая на движения внутри нее. И от этого жаркого, искреннего отклика окончательно сорвало крышу — до звона в ушах и утробного рыка где-то глубоко в глотке.

Миха двигался то мелко и часто, то длинно и с оттягом, ласкал Ильзу, скользил по ее коже ладонями, при этом полностью забыв о сбитых костяшках, которые еще совсем недавно здорово ныли; покрывал поцелуями лицо, зарывался пальцами в короткие густые волосы, мял в ладонях крепкие маленькие ягодицы и ласково нежил столь же крепкие и маленькие груди, с наслаждением чувствуя, что Ильзе все происходящее нравится также сильно — до дрожи, сладких спазмов и стонущего полуобморочного «Ми-иха-а».

Больше всего на свете не хотелось, чтобы этот чувственный восторг закончился слишком быстро (вот уж да!), и в то же время не было ничего сильнее желания рухнуть в близкий оргазм, забыться, сгорая в его огне, будто какая-нибудь сказочная саламандра или птица-феникс — с восторгом и пониманием, что это не конец, а только начало. И, кажется, эти два прямо противоположных желания боролись в Михе достаточно долго, чтобы Ильза его опередила, глухо выстанывая что-то сквозь зубы, жмуря глаза, и вздрагивая. И как только это произошло, Миха отпустил и себя. Задвигался в нарастающем темпе, вздергивая голову вверх так, словно завыть на луну собирался, зарычал тоже совсем по-звериному и излился, содрогаясь от сладкой муки.

Ильза молчала…

И вдруг показалось: это оттого, что что-то пошло не так. Что он, Миха, слишком увлекшись собственными ощущениями, сделал что-то такое, что…

— Что? — спросил он Ильзу, дрожащими пальцами отводя ей косую светлую челку с влажного лба.

— Быстро, — выдохнула она, и Миха мысленно отвесил себе подзатыльник: все-таки поторопился, не удержал себя.

— Прости, я не…

— Не о том. Просто это ты — Быстро, а не то, что у нас… Между нами… Слова потерялись, но я так счастлива сейчас, — Ильза сильнее стиснула Миху ногами, схватила за волосы на затылке, притянула к себе, глядя глаза в глаза, и вдруг завершила с резанувшей по живому печалью: — Повезет же кому-то…

Утром, едва проснувшись и пока не рискуя раскрывать глаза и шевелиться, Миха стал мучительно соображать, как быть дальше.

Он переспал с девушкой, которую знал до этого светлого мига несколько часов… Ну, если не считать той уже давней истории с сынком Княжича… Да, лучше ее действительно даже не вспоминать! Ильзе явно о том моменте говорить не хотелось, ну и не надо.

Так вот, возвращаясь к самому началу мутных утренних размышлизмов: он, Михаил Иванович Быстров, мужчина почти что сорока лет от роду, морда кирпичом, характер нордический (ага!), переспал с девушкой, которую, считай, совсем не знал. Со своей пациенткой…

Обстоятельство, конечно, в некоторой степени отягчающее, в остальном же ничего необычного. Жизненная практика вообще не раз подтверждала, что секс — ни разу не повод для углубленного знакомства и уж тем более для дальнейшего развития отношений. Слава богу, давно уж наступили времена, когда и женщины перестали считать чем-то предосудительным одноразовые сексуальные контакты, когда переспали, получили удовольствие, сбросили ненужный напряг и разбежались. По крайней мере, существенная часть тех, с кем имел возможность говорить на столь тонкие темы некий Миха Быстро, именно так и думали.

Ильза может быть из их числа? Вполне. Не зря же вчера сказала: «Повезет же кому-то…». Явный же намек, что сама она на Миху никак не претендует.

Почему? Почему, блин?! Так плох? Или это действительно было что-то вроде оплаты услуг — и по части медицинской, и в смысле вчерашнего спасения от тех утырков, которые Ильзу чему-то там учить собрались. Кстати, чему? Или сейчас не об этом? Точно ж не об этом, а о том, чем так плох он, Миха Быстро! Чем? Как раз тем, что, хоть Ильза это и отрицала, все действительно было очень быстро? Во всех смыслах: и в смысле сближения, и в смысле… гм… процесса?

Это задевало. Потому что для самого Михи случившееся ощущалось как что-то… важное, что-то такое, про что разные умники говорят так: реперная точка. Опорная, контрольная, позволяющая измерять состояние и основывать на себе график дальнейшей жизни.

Кстати, о расстояниях: между родным городом самого Михи и тем, в котором родилась и о котором вчера так много говорила Ильза, было больше полутора тысяч километров.