Я говорила и говорила, как будто кто-то открыл кран и меня наконец прорвало. Я так хотела сказать все важное, что даже не заметила, как Тимур снова накрыл ладонями мои руки и сжал их, пытаясь согреть.

– Есть еще что-то, что тебя беспокоит? – И теперь его голос звучал иначе. Не холодно, не отчужденно, а так, словно он правда хотел мне помочь.

– Целлюлит? – Пискнула я. – Надеюсь, ты не из тех, кто падает в обморок от его вида? Потому что это естественное состояние женщины, и он есть у всех нас в связи со строением мышечной ткани, так что…

– Спасибо за увлекательную лекцию, Настя. Но я в курсе того, что такое целлюлит. И нет, я не падаю в обморок, только если ты не теряешь сознание при виде волосатой груди. Потому что, клянусь, голым я похож скорее на обезьяну, чем на человека.

Я нервно хохотнула. Но поймав такой же искрящийся взгляд Тимура, не выдержала и засмеялась в голос. Да, такую прелюдию как сейчас точно не забыть, даже если мы будем очень пытаться.

Тим встал из-за стола и, обогнув его, сел на корточки прямо передо мной. Он держал в руках мои ладони, наши пальцы переплелись и, кажется, я наконец стала таять. Ледяная кожа постепенно нагревалась, покалывания в подушечках прошло и руки больше не дрожали. И как ни странно, я перестала стыдиться того спектакля, который закатила бедному мужику.

Ну, повело бабу, с кем не бывает.

Надо понять и простить.

– Еще что-то, - он так и смотрел на меня снизу вверх. Голос серьезный, а взгляд откровенно издевательский.

– Грудь.

– Колесом?

– Не совсем стоит. Я бы даже сказала, совсем не стоит.

– Серьезно? Да что ж такое! Гравитация, сучка ты бессердечная, делай что хочешь, но только сиськи не губи! Доколе это будет продолжаться!

Тимур голосил, запрокинув голову к потолку, а я смеялась, так что даже выступили слезы.

– Ну вот, теперь ты надо мной издеваешься, - отсмеявшись, я потянула его руку на себя и поцеловала костяшки пальцев. Так, как минутой раньше, делал он.

– Я не издеваюсь, девочка, - Тимур за секунду снова стал серьезным. – А довожу ситуацию до абсурда, так же как делаешь ты.

– Просто я волнуюсь.

– Я тоже. И поверь, у меня куда больше поводов для беспокойств. Вы женщины сильно искажаете то, что мы мужчины думаем во время секса. Начитаетесь своих романов, которые одни бабы пишут для других, а потом ждете, что он будет восторгаться вашей бархатной или мраморной или алебастровой кожей.

– А он не будет?

– Конечно, нет! Все что средний мужик знает про бархат, так это что им гробы внутри оббивают. Из мрамора памятники делают. А алебастр в строительстве самая нужная вещь. Кожа должна быть мягкой, сисек должно быть в идеале две штуки, женщина должна быть живой и согласной, а остальное не ваша забота. Дальше уже мы думаем, как бы подольше продержаться, чтобы не кончить через три секунды, и при этом не включить марафонца и не стереть подружке все между ног, потому что это тоже не гуд. Чтобы вам все понравилось. А, ну и чтобы девочка не залетела. Вот набор наших мыслей, Насть. А на все остальное нам по большей части срать.

Я наклонилась и поцеловала Тимура в губы в самый разгар его тирады. Мягко обвила руками плечи, притянув мужчину к себе, слегка прикусывая язык, и застонала от удовольствия, когда он с жаром, каким только что рассказывал мне про устройство мужской психологии, кинулся целовать в ответ.

Через несколько минут мы остановились. Отстранившись от меня, Тим спросил:

– И что это было?

– Спасибо. Мне с тобой хорошо и весело.

Он непонимающе моргнул, и попытался сфокусировать на мне плывущий взгляд:

– Мне тоже с тобой весело. Но ты должна знать, что ты в край еб*нутая женщина.

– Я знаю.

– Хорошо. Иначе бы я уже ушел.

– Тимур, - тихо позвала я.

Он вздрогнул и с видом, полным страдания, прохрипел:

– Что еще?!

– Пошли в спальню.

Он не сопротивлялся. Я сама взяла его за руку. Сама отвела по коридору. Сама уложила на кровать и села сверху, так, чтобы видеть своего мужчину. Красивого, сильного и очень, очень, просто невероятно терпеливого. Наклонившись, я попыталась снова его поцеловать, но Тим перехватил инициативу и опрокинул меня навзничь, чтобы через секунду скалой нависнуть надо мной.

Шторы никто не задергивал. Свет не выключал. Моя кожа не была ни мраморной, ни, прости господи, бархатной, а грудь Тимура и впрямь оказалась волосатой как у неандертальца. Но мне это даже нравилось. Как нравилось все, что происходило в этой комнате. Укусы, шлепки, затекшие пальцы, поцелуи в шею, от которых хотелось плакать.

Мне нравились нежные слова, которые он шептал мне на ухо.

Мне нравилось то, что не нужно притворяться.

Мне нравилось быть сверху, чувствовать, как Тим руководит моими движениями и получать удовольствие вместе с ним.