Александр находился в приподнятом настроении, душа его пела. Они бродили по территории городища, держась за руки. Оно потрясало необычными монументальными строениями, и они постоянно карабкались на пирамиды, ныряли в бесконечные полутемные помещения, протискивались вверх и вниз по узким внутренним лесенкам. Саша дурачился, прятался в закоулках переходов, скакал по камням. Марина невольно поддалась его веселью и охотно приняла условия игры: делано пугалась, когда он выскакивал на нее из-за угла. Она тоже радостно крутила пируэты и выделывала па на вершинах пирамид. И Саша любовался ею, радовался легкости их общения и нет-нет да и ловил ее в объятия.

По узкому темному коридору с майяским ступенчатым сводом они пробрались на обширную площадь. Все сооружения некогда были обильно отделаны лепным декором, от которого сохранились отдельные, но многочисленные завитки, геометрические фигуры, остатки масок.

– Тебе не кажется, что здесь какая-то совсем иная архитектура? – спросила Марина.

– Так и есть, – откликнулся Александр. – Этот регион относится к так называемому стилю Рио-Бек. Пирамиды и здания имеют округлые формы. Часто вершина пирамиды увенчана двумя симметричными, достаточно тяжеловесными башнями. Те, в свою очередь, завершаются кровельным перфорированным гребнем. Кстати, ты заметила, что лестницы, ведущие на вершину, гораздо более крутые, почти отвесные.

– Еще бы! Это трудно не заметить.

Оба слегка запыхались, взбираясь по высоким узким ступенькам на пирамиду, и обнаружили на ее вершине руины массивных башен по бокам, а между ними остовы крупных колонн, некогда, вероятно, державших фасад храма. Высокая стела впереди, состоявшая из двух скрепленных обломков, представляла собой печальное зрелище. Вечность стерла с ее лица какую-либо информацию, если она таковой обладала. Беловежский было метнулся к ней, разочарованно отошел: предпочел созерцание соседнего сооружения, самого высокого в Бекане, как гласило описание, достигавшего тридцати двух метров.

– О чем ты думаешь? – Марина взяла его за руку, привлекая внимание.

– Размышляю о том, что здесь история молчит.

– Почему?

– Мы с тобой прочитали, что Бекан был столицей, культурной, экономической и религиозной, этого района, – заговорил Александр задумчиво. – Но мне кажется, такой вывод сделан, исходя из археологических данных: из размеров городища, размаха монументального строительства и наличия этого удивительного рва, который превращает Бекан в крепость. Естественно, рядовое поселение вряд ли будут защищать с таким рвением. – Он вздохнул и продолжал: – Из той же археологии мы знаем, что люди здесь обитали с VI века до новой эры. А своего апогея город достиг в VII–IX веках нашей эры, то есть в позднюю классику. Но мы ничего не знаем о его политической истории: ни имен правителей, ни их деяний, ни их соперников, ни их пленников. Мы можем только строить догадки, от кого они оборонялись, соорудив ров таких внушительных размеров.

– Да, грустно, – признала Марина. – А почему так получается?

– Здесь почти совсем отсутствует иероглифическое письмо. При входе несколько стел со стертыми иероглифами, остальные же, если и содержали надписи, теперь полностью безликие.

Спустившись, они прошли мимо самой высокой пирамиды к небольшому строению с остовом храма на вершине, напоминавшим арку с вычурными лепными завитками и загогулинами в форме крупных «грекас» [67] .

– Никак снова вход в пещеру? – усмехнулась Марина.

– А ты угадала: они пишут, что это «монстр земли».

Они взбежали к «пасти чудовища» и, обнявшись, обозревали только что изученную площадь.

– Боже, какое дерево! Да у него нет ствола! – поразилась девушка.

Огромная раскидистая крона, сотканная из несметного количества ветвей разной толщины и значения, не имела листвы. Самые крупные ветки не сходились в единый ствол, а либо, спрессовавшись со своими соседями, уходили прямо в почву, либо распадались на беспорядочную, запутанную массу тонких извилистых веревок, похожих на корни.

– Опять сад расходящихся тропок, – мечтательно вздохнула Марина.

– Угу! И единой версии данное дерево нам даже не предлагает, – посетовал Саша. – Глядя на него, понимаешь, что истина зарыта где-то очень глубоко. А мы с тобой так увлеклись, что даже не подумали, где бы мог быть спрятан сосуд.

– Точно. Давай применим принцип твоей мамы, – предложила Томина.

Беловежский было возмущенно глянул на нее, с недоумением покачал головой, но тут же повеселел и с задорным блеском в глазах осведомился:

– И где же, по-твоему, небольшая пирамида?

– Не знаю. Да хоть эта. Давай играть. Есть лесок за этой пирамидой?

– Да здесь за каждым зданием лесок.

– Тем более. Берем эту пирамиду за точку отсчета, заворачиваем за ее левый угол. И то, что найдем там, сочтем знаком. А потом будем разбираться, что все эти знаки нам могут сказать.

Саша с удивлением почувствовал, как им овладевает азарт.

– Квест! – воскликнул он. – Пойдем!

И Саша почти побежал вперед мимо низких платформ с плавными руинами и свернул возле лесочка направо. Его внимание тут же привлекла заботливо укрывавшая какое-то сокровище будочка. Из-за стекла восемью глазами на него взирал штуковый маскарон, сохранивший следы красной охры. Более или менее человеческое лицо с двумя крупными бусинами вместо усов сверху и снизу было зажато черепоподобными масками. На голове, словно головной убор, пялилось округлыми глазницами еще чье-то странное лицо с открытым от удивления или страха ртом.