Так мы и жили и, как оказалось, жили довольно неплохо. Развлечения у заводских ребят были довольно простые: попить пивка, покататься на аттракционах, погонять мяч во дворе или поиграть в волейбол, просто гулять по Москве и знакомиться с девушками или, если очень повезет, сходить в гости в общагу к девочкам. Убегая недавно из такой вот общаги, мой названный двойник и пропахал носом землю. На память об этом у меня на носу все еще оставалась глубокая и пока не зажившая царапина.

Готовить мне, правда, доводилось готовить всего два раза. Первый раз яичница у меня сгорела, во второй я ее пересолил, зато потом навострился, и стало получаться нормально, даже скорлупа на зубах не хрустела.

Казалось бы, еще вчера я, растерянно озираясь, стоял посреди комнаты с кипой грязного белья в руках и говорил Толику:

– Постирать бы...

– Тазик под кроватью, мыло рядом с умывальником, - указал мне приятель на какой-то серый брусок. Если надо, в душе стиральная доска стоит. Вперед! Эд, ты же вторую неделю работаешь, пора бы уже привыкнуть. Нет, можно, конечно, нанять симпатичную горничную, но, боюсь, ни у тебя, ни у меня нет таких денег, даже если Мэл скинется...

– А машинки нет?
– спросил я, забыв, как глупо выгляжу.

– Нет, - серьезно сказал мне Толик.
– И служанки ванну не набирают. И пятки пемзой не трут. И дворецкий по утрам кофий не подает, как при старом режиме. Шутишь, что ли? Да, все-таки надо было тебя медсестричке показать... Кстати, мы тут на следующей неделе в общагу меда к девчонкам снова собираемся...

– В душевой же горячей воды нет...
– недоумевал я.
– Отключили... На целых две недели!

– Ну и что? Нагреть же можно, чай, не барин, - не понял моего недовольства Толик.
– В чайнике. Чай, не барин, справишься. Кипятишь, потом разбавляешь. В деревне ты вообще сначала баню топил, прежде чем помыться. А тут чайник скипятить тяжело?

Делать нечего, пришлось смириться с трудностями советского быта и жить, как все. И, как ни странно, у меня это получилось. Всего за неделю я, привыкший просыпаться не раньше десяти утра и почти всегда прогуливать первую пару в институте, навострился просыпаться ровно в семь и даже иногда будил Толика. Толик был большим любителем фантастики. Книжная полка над его кроватью состояла сплошь из книжек этого жанра. Частенько он, врубив фонарик "Радист" под одеялом, зачитывался до трех ночи, а потом бредил - то ему снилось, что СССР захватили инопланетяне, то что он - бастард, родившийся от любовницы повелителя викингов. А в трамвае по дороге на работу, если мы не болтали, Толик читал "Марсианские хроники".

Навострился я и стирать одежду в тазу, и даже ее гладить утюгом, на который нужно было плюнуть, чтобы проверить температуру. В целом, ничего сложного, только было это довольно муторным занятием. Замочить, потереть, прополоскать, повесить... А гладить штаны следовало через марлю или мокрую газету, чтобы они не блестели. Оказалось, что вторых штанов у меня и вовсе нет, поэтому, когда я случайно измазал свою пару, решив скоротать путь до общаги через стройку, мне пришлось просидеть почти весь единственный выходной дома - идти на улицу было попросту не в чем. У моего приятеля Толика тоже была всего одна пара штанов, и одолжить он мне их не смог бы. Да я бы и все равно их не натянул - приземистый, коренастый Толик был почти на голову ниже меня, зато значительно шире. Короче, я дал себе слово - с первой же зарплаты купить себе запасную пару штанов. А зарплату я ждал очень-очень...

В общем-то, нужно признать, что проблемы, которые навалились на меня в одночасье, были не такими уж и серьезными. Серьезные трудности у меня неожиданно вызвала только такая тривиальная вещь, как бритье. Это же просто ужас! Я с трудом понимал, как тогда справлялись советские парни пятидесятых с этой обычной мужской ежедневной процедурой. Ни о каких острых современных станках никто и не слыхивал, не было и электрических бритв. На своей полке в шкафу, помимо двух застиранных рубашек, я нашел какую-то железную штуковину, на которой было выбито: "Ракета. 3 р".

– Что ты на бритву уставился, как баран на новые ворота?
– спросил меня Толик.
– Бери и брейся. Пятый день уже с щетиной ходишь, как Михалыч. Решил бороду отрастить? Думаешь, Тося в деда влюбится?

Не объяснишь же этому увальню из пятидесятых, что с бородой теперь ходить модно, и даже двадцатилетние часто ее носят. Так выглядишь старше, и девчонку проще подцепить, можно приврать, что тебе двадцать пять. Но тут так было не принято. Так мне пришлось учиться бриться простой советской опасной бритвой. В этом занятии, как и в ручной стирке, ничего приятного не было. Никакой привычной мне пены не было. Парни половчее бодяжили какие-то средства для бритья, мешая мыльную стружку с глицерином и чем-то еще, но я так и не решился их использовать. А еще, чтобы бриться бритвой "Ракета" или "Чайка", надо было серьезно наловчиться, иначе можно было запросто получить порезы. Я поначалу чуть не снес себе половину губы ненароком.

Положа руку на сердце, могу сказать, что пребывание в СССР не было мне противным, но и особой радости не доставляло. Я просто потихоньку привык к происходящему, хотя до сих пор надеялся, что это был всего лишь страшный сон. Каждый вечер, засыпая на старой панцирной кровати, которая немилосердно скрипела при каждом повороте тела, я скучал по своей уютной квартире, напичканной современной дорогой техникой, домашнему кинотеатру, большому уютному диванчику, отсутствию необходимости вставать спозаранку и бежать на завод. Скучал по своим удобным шмоткам, покатушкам на машине, поездкам за рубеж... Наша компания мажоров наверняка уже умотала в Красную Поляну кататься на лыжах, а я, как дурак, вкалываю на заводе и периодически получаю "втык" от мастера Михалыча. Нет, в целом он мной доволен, но иногда поругивал меня, как строгий батя...