– Да уж, ты права... А чего в халате? Не выдали ей костюм, что ли?
– спросила первая женщина.

– Выдать-то выдали, не забыли, а толку-то что, Люсь?
– зло сплюнула Клава. Ты костюмы эти видела? В них зимой на лыжах кататься можно и на снегу спать, не замерзнешь. Как сейчас их носить? На выходных жара была за тридцать, в цехе чуть прохладнее, чем на улице. К тому же она сорок восьмой размер носит, а ей пятьдесят второй выдали... По-хорошему, нельзя, конечно, без спецодежды, но и носить это... невозможно. Вот и крутимся, как можем. Так что не такая уж и особенная эта Порох... Ботинки рабочие нам как часто положено менять? Раз в полгода? А они через три месяца уже в негодность приходят. А в термическом цехе что? Рукавицы на месяц рабочим выдают, а они за два часа портятся. Мне Василич из термического цеха показывал свои рукавицы, через них Останкинскую башню видать. Видать, и наши скоро жалобу напишут.

Тем временем мы с приятелем вслед за недовольными качеством рабочей одежды сотрудницами Люсей и Клавой уже прошли через проходную завода, на которой сидел бдительный мужчина сурового вида с большими пышными усами, чем-то похожий на Буденного.

– Здорово, Степаныч!
– поздоровался с ним Толик.

Мужчина с достоинством кивнул, пропустил нас обоих и уткнулся в тот же выпуск газеты, который читал незнакомый мне мужчина в трамвае.

– Эд, ты забыл, где раздевалка?
– хохотнул приятель, когда я свернул куда-то не туда.
– В женскую намылился? Нет, идея-то отличная. Но я бы не твоем месте туда не совался, там девки суровые, могут и мокрым полотенцем отходить по самое "не балуйся". Нам сюда, вот, направо.

– Да, вот решил наведаться, - отшутился я, хотя мне было совсем не до шуток.

Все происходило абсолютно по-настоящему. Я действительно находился в Москве пятидесятых, и теперь меня звали Эдиком. Мажор Антон, привыкший просыпаться, когда солнце, по выражению моей острой на язык бабушки, "уже в темя упирается", ездящий на машине, подаренной папой, и привыкший несколько раз в год отдыхать на дорогих курортах и оставлять по тысяче долларов за вечер в клубах, остался в прошлом. Я не знал, почему так произошло, кто меня закинул сюда, в совершенно незнакомый для меня мир, но был уверен, что мой сегодняшний день не будет походить на все предыдущие. А может, и не только сегодняшний...

Что ж, видимо, придется смириться с тем, что мне теперь придется спать на жесткой панцирной кровати, на жиденьком матрасе, укрываться колючим одеялом и чистить зубы какой-то щетинистой дрянью, а не привычной электрической зубной щеткой, у которой четыре насадки и шесть режимов. А уж о душе с гидромассажем и говорить не приходится... А еще с утра, когда я надевал холодные резиновые тапки, из левого тапка выбежал и проворно уполз под кровать жирный таракан.

А еще я, бывший студент, каким-то чудом превратился в рабочего на заводе... И я очень-очень голоден!

– Съесть бы что-нибудь!
– простонал я. Только сейчас я понял, как голоден. Интересно, как тут доставку заказать? Ох, елы-палы, какая доставка. Тут хлебом с кефиром по дороге на завод люди завтракают...

– Посочувствовать могу, Эдик, а помочь ничем не могу. Сам виноват!
– пожал плечами Толик.
– Я тебя целый час будил. Проснулся бы пораньше - успел бы макароны слопать, я как раз целую сковороду разогрел. А теперь до обеда терпи.

– Ты завтракаешь макаронами?
– удивился я.

– И ты завтракаешь. И я завтракаю. И Мэл. И все ими завтракают, Эдик. Когда до зарплаты еще три дня. Яичницей с макаронами. Быстро и сытно. Или ты раньше в царских хоромах жил и черную икру кушал? Да хорош притворяться, паря!
– хлопнул меня по спине Толик.
– Не смешно уже! Все, шутки в сторону, рабочий день с минуты на минуту начнется. Вон шкафчик твой, надеюсь, как открывается, не забыл.

Мы стояли в большой раздевалке, ничуть не похожей на ту, в которой я переодевался, приходя на тренировки в свой элитный спортзал. Никаких фотографий на стенах с суровыми мужчинами, представляющими собой гору мышц и рекламирующих супер-пупер добавки, не было. Да и шкафчики были другие - большие, неудобные, с плохо закрывающимися дверцами.

Толик проворно открыл свой шкафчик и мигом переоделся в рабочую одежду и ботинки, а я так и стоял, держа в руках какой-то большой комбинезон, явно не моего размера, и не решался его надеть. На нижней полке стояли ботинки - огромные, уродливые. Радовало то, что, кажется, они действительно были мне по ноге. Честно говоря, терпеть не могу чужую одежду, и завсегдатаи секонд-хендов у меня вызывают недоумение. Ну как можно надевать на себя то, что когда-то носил другой человек? Фу, это просто негигиенично. Но выбора нет.

Тут перед глазами встала моя последняя встреча с отцом, и я вспомнил его рассказ про походы в школу в женских сапогах. Даже стало немного стыдно. Что я, хуже бати, что ли? Он же не умер оттого, что походил в обносках в свое время, и со мной ничего не будет. Тем более что комбинезон на вид целый и вполне приличный. Это не старые женские сапоги. Не кисейная барышня я, в конце концов, хотя отец меня иногда так и называл.

– Ты переодеваться будешь?
– спросил товарищ.
– Эдик, ну право слово! Ну сколько можно? Я батя тебе, что ли, постоянно подгонять?