– Спокойнее, спокойнее, товарищи, - пытался отбиться Михалыч от толпы взволнованных женщин.
– Да погодите Вы!

– А вдруг это банда?
– взвизгнула тетя Клава, которая до сей минуты угрюмо молчала.
– Как теперь по улицам-то ходить?

– Отставить панику!
– рявкнул вконец доведенный "до ручки" начальник.
– Спокойно ходить! Других указаний не было! Расходимся, товарищи!

Гудящая толпа недовольно разошлась по своим рабочим местам. Пытаясь хоть как-то отвлечься, я сосредоточился на работе. Погружение в рутину нередко спасало меня от беспокойства. Однако совсем не думать от произошедшем недавно не получалось. Мне очень жаль было пострадавшую... Видимо, напрасно я считал себя черствым человеком, не способным ни на какие чувства. Как оказалось, не такой уж я и пропащий...

Да уж... дела... Меня даже передернуло от мысли, каково сейчас приходится пожилой работнице, лежащей в больнице, и что ей довелось пережить за последний день. Врагу не пожелаешь... Надо же, находятся уроды, которые ради каких-то вшивых купюр могут лишить человека жизни...

А еще это странный сон... Сон, в котором я внезапно оказался в теле звезды российского футбола - Эдуарда Стрельцова, по жуткому стечению обстоятельств сейчас отбывающего наказание в местах, не столь отдаленных. Что же это за ватник и почему мне его обязательно нужно надеть предстоящей ночью? И кто такой этот Караханов? Я никогда в жизни не слышал эту фамилию.

Как и вчера, на меня накатило какое-то странное предчувствие... Я всенепременно должен был предупредить своего тезку.

Пока я снова и снова в деталях прокручивал в голове свой недавний сон, прозвенел звонок, возвещающий об окончании смены. Быстро закончив работу, я опрометью рванул к выходу, надеясь, что телефонный автомат будет свободен. Успеть, обязательно успеть!

Летя вниз через две ступеньки к телефонному автомату, я и сам не заметил, как налетел на пожилую полненькую тетю Клаву. Она степенно спускалась вниз, держась за поручень.

– Драсти! Прошу прощения!
– выпалил я, однако женщину, кажется, совершенно не волновало, что секунду назад она чуть было не покатилась кубарем вниз по лестнице. Она равнодушно кивнула мне и отвернулась, что-то бормоча себе под нос. Сквозь невнятное бормотание тети Клавы я расслышал только упоминание про какую-то банду, из-за которой по улицам Москвы теперь нельзя спокойно ходить.

Понять безутешную женщину было можно. Тетя Клава с тетей Люсей и впрямь были подружки - не разлей вода, еще с детства. Как рассказал мне Толик, жили они по соседству. Подруги всего пару месяцев назад получили квартиры в Черемушках - новом районе, активно застраиваемом многоэтажками. Кое-что о них я знал от других, а кое-что мне поведали и сами словоохотливые женщины. Родились Клава с Люсей еще в дореволюционной Москве. Родителей у обеих умерли - Клавиных родителей еще в двадцатых забрала эпидемия сыпного тифа. От этой же болезни скончалась и мама Люси. А отца ее убили в какой-то драке, случившейся в кабаке на Хитровке - одном из самых криминальных районов дореволюционной Москвы.

Так юные Клавочка и Люся оказались в детском доме. Держались они всегда дружно и шли по жизни рука об руку. Это их и спасало. Поддерживали дружбу они и в послевоенные годы, когда у обеих уже были семьи. Мужья их погибли на войне. И у Клавы, и у Люси остались дети, которые росли практически вместе считали друг друга кем-то вроде братьев и сестер. Много-много лет женщины прожили в больших коммунальных квартирах по соседству - на улице Кирова, постоянно перезваниваясь и встречаясь. И теперь, получив долгожданные двухкомнатные квартиры, они продолжали ходить друг к другу в гости. Двум женщинам-ровесницам с похожей судьбой всегда было о чем поговорить.

Каждое утро Люся и Клава приходили на работу вместе и уходили тоже вдвоем. Их мужья погибли на войне, никого из родни, кроме детей, у них не осталось, а посему были женщины были друг другу как родные сестры. Поэтому вполне понятно, что тетя Клава не находит себе места от горя, зная, что ее дражайшая товарка лежит в больнице с ножевым ранением.

Вот только, мне кажется, тетя Клава несколько преувеличивает и сгущает краски, рассказывая про какую-то банду преступников. Не зря говорят: "У страха глаза велики". Парень, напавший на тетю Люсю у подъезда дома, скорее всего, был обычным отморозком. Вряд ли он входит в состав какой-то преступной группировки. Странно было одно - нападение произошло именно в день, когда Люся получив зарплату, шла домой.

– Гарнитур она себе хотела прикупить к Новому Году, - шмыгая носом, говорила в столовой собравшимся вокруг нее работницам Клава.
– Как раз ее очередь подошла. Мы с ней еще выбирать ходили вдвоем, потом заказывали. А старую, довоенную, она забирать не хотела из коммуналки. Говорит, новая квартира - новая жизнь. Не хотела в Новый Год со старым барахлом входить... А теперь вот в Новый Год с ножевым войдет... И откуда эта зараза рыжая знала, что у нее деньги при себе имеются. Она их только-только с книжки сняла...

– Ничего, Клава, ничего, - успокаивали товарку работницы.
– На-ка лучше, выпей еще чайку, полегчает...

– Нет, не полегчает, - отрицательно качала головой безутешная подруга и снова с упрямством повторяла: - банда это. Чует мое сердце - заляжет сейчас этот мерзавец на дно, а потом снова объявится.

***

– Денька! Денька!
– окликнул я товарища, уже набиравшего номер.
– Будь другом, дай позвонить, а? Ну дай! Позарез нужно?

– Что, вопрос жизни и смерти?
– удивленно спросил приятель.
– Подождать пару минут не можешь? Уйдет куда-нибудь твоя ненаглядная?