– Везде "уши" есть, Эдик, везде, - многозначительно сказал мне Кузьма, когда прощался со мной у общежития.
– Так что помалкивай. Так лучше будет для всех.

Так незаметно наступил канун Нового Года. Предпраздничная Москва радовали взгляд яркими хлопушками, флажками и бумажными гирляндами. Везде сновали торопливые прохожие, нагруженные тяжелыми свертками с покупками. Тяжелыми хлопьями на улице валил снег, который не успевали расчищать дворники. А столбик термометра опустился почти до минус двадцати пяти градусов. Идя торопливым шагом по заснеженной и холодной Москве к общежитию рабочих, я, несмотря на то, что был одет довольно тепло, поднял воротник пальто и сунул руки в карманы.

Общежитие нашего завода "Фрезер" перед Новым Годом практически опустело - его населяли в основном жители Подмосковья, когда-то перебравшиеся в столицу. Еще вчерашним вечером, сразу после смены на заводе, они побежали на электрички и разъехались по своим селам, деревням и крошечным городкам, чтобы поздравить своих родных и близких. Вернутся только к завтрашнему вечеру, довольные, нагруженные баулами с домашней едой и, возможно, не очень трезвые. В общежитии остались только я, Толик и еще с десятка два человек. Вот и все. Было даже как-то непривычно оттого, что на кухне никто не толкается у плиты, а в душ на этаже нет очередей.

Толик, как и я, планировал встречать Новый Год в общежитии. В отличие от большинства, семья Толика жила не в Подмосковье, а очень далеко от Москвы, где-то в крошечной деревне под Ростовом. А в паспорте моего названного близнеца - зеленой книжечке образца 1953 года, которую я нашел в кармане неаккуратно заштопанной летней куртки - местом рождения и вовсе значилось какое-то неизвестное мне село Среднее Девятово. Путем аккуратных расспросов я выяснил, что это местечко находится где-то под Казанью. Тоже неблизко и, стало быть, смысла ехать никакого нет. А если честно, я просто побаивался ехать. Я вообще с трудом представлял, как выглядят мои названные мама и папа. Вдруг у меня, как и у многих жителей, фальшивый "папа" любит заложить за воротник в выходной да погонять жену с детьми по дому... Ну его!

А вот у Толика, судя по всему, отношения с родителями были довольно теплыми, и он тяготился тем, что редко может проводить с ними время.

– Хочется родичей повидать, да далеко они. Тысяча километров, как никак - посетовал приятель.
– Ну ничего, летом домой съезжу, когда отпуск будет. Дел по дому накопилось. Да и к свадьбе готовиться надо. А пока брошу пить и буду денежку копить. Давай, Эдик, елка ждет. И салат сам собой не приготовится.

– Самое муторное дело мне оставил, - простонал я.
– Я б лучше сам в магазин сходил. Ненавижу салаты делать и "дождик" распутывать.

– Давай!
– поторопил меня приятель, не обращая внимание на мое ворчание.
– Тут без вариантов. К нам, кроме пацанов, девчонки придут, давай, хватит рассиживаться, шевели мослами! Давай резче, в темпе вальса!

– Девчонки?
– я вскочил и машинально пригладил волосы.

– Ой-ой, - засмеялся Толик, - застегивая пальто и беря шапку.
– Встрепенулся-то как! Смотри, скажу Насте твоей разлюбезной, получишь леща. Она у тебя девушка с норовом... Все дома сидит, анатомию зубрит?

– Ага, - расстроенно сказал я.
– Не выпускают ее гулять, пока не пересдаст. Свидания с осужденной запрещены, передачи тоже. Только звонит украдкой мне на вахту иногда. И я ей.

– А что, сбежать она не может? Родители же на работе!

– Не может, - вздохнул я.
– Ее на ключ запирают. И соседку приставили следить. Там бабушка старенькая, она всегда дома. Развлекается тем, что за соседями подглядывает. Та и рада Настиной маме услужить. Юрка вон давно от них съехал и в ус не дует. А Настю даже в Новый Год никуда не отпустили.

– Да, старик, не везет нам... Будем оба сегодня холостыми, - констатировал Толик.

– А Юля твоя как же?

– Юля к маме в Горький укатила, - пояснил товарищ, застегивая пальто.
– Я ее на поезд проводил. В общем, хорош трещать, как бабка у подъезда, приступай к делу. Кузьма, Валя то есть, сегодня с Лидой будут и Юрик со своей Маринкой. Маринка эта - заводная такая краля, одевается, будто попугай. Не знаю, что Юрик в ней нашел, но каждому, как говорится, свое. А вообще она девчонка неплохая - добрая и общительная. Обещала какой-то сюрприз нам сегодня. А, кстати, чуть не забыл! Пойдешь к Шурику - попроси у него пару табуреток, а то стульев на всех не хватит! А я на почту бегом, родителям в деревню хочу телеграмму дать, с Новым Годом поздравить. Эх, жаль, Мэла пока не хотят из больнички выписывать.

– Ты звонил ему?
– поинтересовался я, разбирая свертки с принесенными приятелем продуктами и одновременно кидая взгляд на часы. А времени-то до прихода гостей и впрямь оставалось всего ничего - часа два, не больше. Я засучил рукава, открыл банки с консервированным зеленым горошком и деловито принялся резать колбасу для салата.

– Ага, - неразборчиво проговорил Толик - он только что запихал себе в рот почти целый бутерброд.
– Числа третьего или около того должны его на свободу выпустить. М-м-м, какой же я голодный! А может, и хорошо, что пока не выписали: Мэлу же теперь диета показана. Колбасу нельзя, майонез нельзя, алкоголь под запретом. Что за радость? Сидел бы с нами, пил пустой чай и гречку без соли жевал. Все, я убег!