– У меня родители так думают, - тоже улыбнулся Толик.
– Сам-то я, конечно, в эти предрассудки не верю, но их не переубедить.

– А зачем?

– Ну как зачем? Чтобы корова больше приплода давала. Бабушка моя так говорила. В общем, у нас так считается... Это поколение не переделаешь. Да ты не переживай, - видя, что я начал тяготиться рассказами о деревенской жизни, пихнул меня в бок приятель.
– В общаге тоже свадьбу сделаем. Посидим, как современные люди! Юлька моя сейчас к родителям поедет в Горький. Сессию сдала благополучно, полное право имеет отдохнуть.

– Так и мы отдохнем, - поддакнул я, держась одной рукой за поручень.
– Чем рабочий класс хуже будущих медиков?

– Отдохнем первого января, конечно, - согласился Толик.
– Проспимся, поваляемся, в себя придем. А потом - снова за работу. Кстати, тут Юлька мне рассказывала...

– Погоди!
– остановил я его в недоумении.
– А у нас новогодних каникул разве не будет?

– Какие каникулы, Эдик?
– хохотнул приятель.
– Ты в школе, что ли? Аль студентом планируешь стать? Вот станешь - и будут у тебя каникулы. А пока - к станку, рабочий класс, повышать качество продукции! Как там говорилось-то? "Догоним и перегоним наиболее развитые капиталистические страны по производству продукции на душу населения"! Вот! Я даже выучил!

– А мы разве не будем гулять? Ну числа до девятого... Как все.

– Все второго числа на работу выходят, - усмехнулся Эдик.
– Или ты неделю целую пить собрался? Не многовато ли будет? Так и спиться недолго! Ты еще радуйся, что первого января нам дают отдохнуть. Михалыч мне рассказывал, что раньше и первого числа работали. А давно, совсем давно, сразу после революции, и вовсе не было принято Новый Год праздновать. Старорежимный праздник и все такое... Представляешь? Так что нам с тобой, Эдик, - хлопнул он меня по плечу, - еще очень даже повезло.

– Ясно, - пробурчал я и покрепче схватился за поручень - в этот момент дребезжащий советский трамвай сделал крутой поворот, и меня мотнуло в сторону. Повезло так повезло...
– Ух, жарко-то как!

Все понятно. Недельные выходные накрылись медным тазом. Уже второго числа мы, как и сегодня, встанем рано утром и пойдем на работу. как А я-то думал, что, прожив всего несколько месяцев в Советском Союзе, знаю о нем уже все... Ан нет, все время узнаю что-то новое, и каждый раз удивляюсь. Хорошо хоть никто до сих пор не догадался, кто я. Эдик считает меня простоватым пареньком, не так давно приехавшим в Москву на заработки, и опекает, как старший брат. А Мэл, хоть и приятельствует с нами, живет в каком-то своем мире - все время что-то паяет, любитель радиоэлектроники... Все происходящее вокруг его мало волнует.

Так за веселым разговором мы и не заметили, как доехали до завода. Тяжело вздыхая и снова застегивая пальто, народ вываливался из трамвая и спешил к проходной. Быстро зашагали и мы с Толиком и Мэлом. Последний невовремя словил аппендицит и уже дня три не появлялся в общежитии. Мы с Толиком попробовали было к нему наведаться в больницу, но нас не пустили, даже передачу не взяли - сказали, карантин.

– Не повезло пацану, - с горечью констатировал Толик, застегиваясь.
– Уф-ф, вспотел в трамвае, аж пот градом льет. Теперь Новый Год в больничке встретит. Ни тебе хлопушек, ни мандаринов, ни хороводов у елки... И шампанское ему теперь не скоро разрешат. Доброе утро, тетя Клава!
– вежливо кивнул он проходящей мимо полной работнице.

Однако всегда веселая и словоохотливая Клава - та самая работница, которая еще в мой первый день пребывания в СССР гневно возмущалась плохим обеспечением сотрудников завода, сегодня просто уныло кивнула и побрела дальше.

– Что это с ней?
– удивленно спросил Толик, когда мы уже переодевались возле своих шкафчиков.
– Нормальная вроде такая, в доску своя тетка, чем-то мне маму мою напоминает. Все время говорит мне, чтобы шапку надевать не забывал и застегивался. А сегодня мимо прошла, будто воды в рот набрала. Они же со своей... этой... как ее... а, Люсей, постоянно вместе ходят, у проходной по полчаса треплются, будто попугайчики-неразлучники...

– Не знаешь, что ли?
– вклинился в разговор другой парень - Денька.
– Ограбили тетю Люсю нашу. Прямо у дома сумку отняли.

– Ограбили?
– повернулся я.

– Ну да, - кивнул Денька, зашнуровывая ботинки. Паренек какой-то рыжий вроде, очевидцы говорят. Он у нее сумку из рук дернул, а она не робкого десятка оказалась - кричать начала и драться. Ну он ее ткнул ножиком под ребро, дернул сумку - и все, привет... Так что ей в сто раз больше не повезло, чем Мэлу вашему. Хотя и его счастливчиком не назовешь: провести Новый Год в больничке - такое себе удовольствие.

– А где она сейчас?
– полюбопытствовал Толик.

– Где-где? В реанимации, - пожал плечами Денька.
– Только туда не пускают никого. И вряд ли пустят, даже когда в общую палату переведут. По Москве грипп какой-то жуткий гуляет. Ладно, хватит языками чесать, пошли в цех, повышать качество продукции.

Новость о нападении на закадычную подружку тети Клавы разлетелась мгновенно. Ее обсуждали все от мала до велика - и в цеху, и в столовой, и в раздевалке... Сотрудницы, имеющие маленьких детей, побежали к Михалычу с просьбой отпустить их пораньше, чтобы встретить любимых чад у школы и лично сопроводить домой.