Вилена Марковна походкой императрицы прошагала в комнату и уселась на мягкую софу, указав мне рукой на жесткий деревянный стул. Я попытался было проигнорировать ее жест и плюхнулся в кресло, но она железным тоном сказала:

– Вам на стул!

Я подчинился. Кто ее знает, эту Вилену Марковну? Может, она после меня потом решит его хлоркой обработать?

– Итак, - начала она, глядя на меня хищным взором.
– Кто Вы, молодой человек, и какие у Вас намерения относительно моей дочери?

– Мы встречаемся, - сказал я, почему-то перестав бояться. Может, к двадцати годам во мне наконец проснулась отцовская жесткость?
– И я хотел бы продолжить с ней встречаться. Но не тайком, как мы делали до сего дня, а открыто. Я предполагал, что я Вам не очень симпатичен и хотелось бы узнать, почему.

Вилена Марковна усмехнулась.

– А ты не так-то прост, Эдик, - она вдруг перешла на "ты".
– То есть намерения у тебя серьезные?

– Серьезные, - подтвердил я.

– И жениться хочешь?

Я помолчал, а потом ответил:

– Не прямо сейчас, конечно, но...

– А я так и думала!
– хлопнула рукой по столу хозяйка дома.
– Ай молодца! Думаешь хорошо пристроиться?

– Хорошо пристроиться где?
– уточнил я, закипая. Ах вон оно что! В глазах Вилены Марковны - я - "лимита", горячо жаждущая получить постоянную московскую прописку и "отжать" отдельную комнату в их квартире.

– Да прямо тут, - рассмеялась мне в лицо Вилена Марковна.
– В нашей двухкомнатной квартире, в которой мы сейчас живем втроем. Только знаешь, Эдик, прежде чем что-то получить, надо заработать. Ты сам-то откуда?

– Из села Среднее Девятово, что под Казанью, - с вызовом сказал я.
– И что?

– И то!
– хозяйка громко хлопнула рукой по столу.
– Бери с той полки, до которой дотягиваешься.

– В смысле?

– В прямом. По тебе видно: мальчик ты старательный, работящий. Вот и поживи в общежитии, найди себе девушку попроще: штамповщицу на заводе или маляршу на стройке какую-нибудь. Вместе комнату в коммуналке получите. А там, глядишь, лет через десять, будет вам и постоянная московская прописка. Встанете в очередь на квартиру, скопите на кооперативный взнос, а там, может, и квартира будет.

– Я вообще не думал о Вашей квартире!
– вскочил я.
– И, если хотите, знать, двухкомнатная живопырка - это не предел мечтаний.

Я уже хотел было, не стесняясь в выражениях, рассказать этой наседке, которая квохчет над своей двадцатилетней дочерью и не дает ей дышать, какая квартира была когда-то у меня, но вовремя осекся. Откуда у парня-лимитчика квартира в столице? Тем более - в каком-то "Сити"... Нет там сейчас ничего.

По правде говоря, и у мажора Антона никакой квартиры нет. Ни квартиры, ни машины, ни даже телефона. Мне и на носки-то в мои двадцать давал деньги отец. И это на его деньги я водил девушек в кино, кафе и клубы. Так что, скрепя сердце, пришлось признать, что в словах Настиной мамы была своя сермяжная правда.

– Хватит!
– вдруг раздался жесткий голос.

Мы оба обернулись. В дверях стояла Настя.

– Хватит, мама!
– сказала она.

– Что?
– изумилась Вилена Марковна.
– Настя, да как ты смеешь...

– Смею!
– рубанула юная дочь. Я обратил внимание, что в минуты ярости у нее прорезывался голос матери.

– У тебя, мамочка, память короткая!
– продолжала Настя, сложив руки на груди.
– Забыла, как ты сама с хутора в Москву рванула? С одним чемоданом и мешком картошки. У подружек туфли стреляла, чтобы на свидания ходить. Дед с бабушкой, папины родители, тебя на порог не пускали. Зачем академику такая невестка? Но вы с папой поженились, несмотря ни на что, и стали тем, кем стали. И он станет. Дайте только время. Эдик, пойдем!

– Иди, - безнадежно махнула рукой мать, поняв, что дочь не переспорить.
– Иди куда хочешь. Есть захочешь - придешь.

Однако Настя не вернулась домой - ни в этот день, ни спустя неделю, ни даже через месяц. Характер у нее оказался - будь здоров! Юрик, ее брат, узнав о случившемся, подсуетился, и за пару бутс, которые он подогнал внуку комендантши общежития, Насте выдали койко-место в одной комнате с ее подружкой Юлей.

– Вот так пере... пере...пере...трубации, - старательно выговорил Толик заплетающимся языком после нескольких бокалов вина, которым мы вчетвером весело отмечали Настино новоселье.
– Настя-то наша прямо бой... бой-девка!

– Пертрубации, балда, - шутливо хлопнула его по носу Юля.
– Умник...

– Тетя Люся-то наша еще в больничке, не знаешь?
– спросил я Деньку, когда мы ждали своей очереди у телефонного автомата после смены. Настроение у меня было просто отличное: сегодня на заводе всем выдавали зарплату. Как любили пошутить заводчане, "сегодня мы работали за деньги".

Товарищ жил в одном доме с несчастной женщиной, пострадавшей от нападения таинственного налетчика. Мать Деньки по-соседски дружила с тетей Люсей: дамы заходили друг к дружке попить чайку и обсудить последние новости, приглядывали за кошками, когда хозяева уезжали в отпуск, или просто забегали одолжить соль, сахар, спички - в общем, все как у всех. Соседская дружба в мире, где я теперь жил, была обычным делом. А вот всех моих соседей по этажу в "Москва-Сити" я бы даже, наверное, и не вспомнил...