– А Вы, дядь Ефим, откуда знаете?
– вмешался Толик.

– Да Клава наша всем уже растрепала, тетеря, - недовольно дернул подбородком Степаныч, указывая в сторону словоохотливой работницы.
– Соседка она Денискина. В одном подъезде живут. Директор поэтому и недоволен - уже слух по городу пошел, что в районе банда орудует. Люди не хотят лишний раз из дому высовываться. Невестка моя, Оля, сынишку нашего сегодня в сад вести отказались. Пусть, говорит, дома посидит. Я перечить не стал - понимаю ее, мать все-таки, переживает. А еще Никитична, буфетчица наша, не придет сегодня. Говорят, бюллетень на три дня взяла, вроде колени у нее старые болят. Зуб даю, ничего у нее не болит, просто из дома выходить боится. Хороша Клава, всем растрепала. Вот бабы, бабы, язык, как помело...

– Ладно, - спохватился Мэл, взглянув на большие настенные часы, висящие на стене рядом с местом, где сидел Степаныч.
– Спасибо, дядь Ефим. Айда работать!

Обстановка в цеху завода "Фрезер" в тот день была нервная. Никто, как это было у нас заведено раньше, не шутил, не смеялся. Заводчане сосредоточенно работали, а во время обеда, наскоро перекусив, хмуро отдыхали на лавочках в раздевалках... То один, то другой будто ненароком поглядывал на пустующий станок, за которым еще вчера работал Денька, один из самых юных сотрудников завода. Сегодня станок пустовал. И пустовать он будет еще пару недель минимум, пока Денька валяется дома - с сотрясением и пустыми карманами.

Уже второе ограбление за короткое время. Сначала добрейшей души тетя Люся, так любившая угощать всю дворовую детвору пирожками и всегда разрешавшая набрать у себя в квартире воду для брызгалок. Теперь вот никому в жизни не сделавший ничего плохого Денька - низенький, щуплый, улыбчивый, жизнерадостный парнишка, так мечтавший подарить маме на день рождения ее фотопортрет...

И снова нападают не на первого встречного-поперечного, а на того, кто несет с собой солидную сумму. Совпадение? Не думаю. А кто будет в следующий раз?

Чувствовалось, что всех заводчан - от технички до директора - волнует один и тот же вопрос: есть ли связь между этими двумя нападениями? Это все тот же рыжий парень, который, ничтоже сумняшеся, пырнул ножом несчастную тетю Люсю, или уже другой? Он действует в одиночку или у него есть сообщники? Может, это банда преступников? Или просто разрозненные нападения, которые по чистой случайности произошли совсем рядом? А может, это какой-то заключенный, сбежавший из мест, не столь отдаленных?

При этой мысли мне стало не по себе. Там же полные отморозки есть! Вон даже спортсмена Эдика чуть не порешили. А уж справиться с пожилой женщиной или щуплым пацанам для бандита - плевое дело.

Помню, как-то мы после смены решили выпить пивка втроем - я, Толик и наш мастер Михалыч, который помнил Эдика Стрельцова еще не звездой советского футбола, а простым учеником, работающим на заводе "Фрезер".

– Хороший парень был, - хмуро сказал он, колотя о стол воблу.
– И руки у него золотые, и ноги... Только не туда свернул паря своими золотыми ногами. Не ту дорожку выбрал.

– Почему был? Есть.
– горячо возразил Толик.
– Молодой еще. Выйдет - и снова заиграет.

– Заиграет?
– горько усмехнулся Михалыч.
– Ага, заиграет, держи карман шире. К тому времени, когда он выйдет, ему за тридцать уж будет. Тогда уже молодые да ранние играть будут... А Эдик в лучшем случае в школу учителем физкультуры пойдет. И то если возьмут. Да, сыграла с ним знаменитость дурную шутку. Да и выйдет он оттуда дряхлым стариком.

– Почему?
– изумился я.
– Ему же всего... двадцать... двадцать один вроде.

Михалыч посмотрел на меня с сожалением, как на деревенского дурачка.

– Эдик, ты дурень? Оттуда здоровым никто не выходит. Ни разу не бывал там и не горю желанием, но сосед вот мой отмотал трешку за кражу в магазине. Когда закрыли его, был парнем жилистым, лет двадцать пять ему было. А теперь - с палкой ходит и половины зубов нет. Заболел у него зуб, пошел к доктору. Тот вырвал и - все. И следующий так же. И еще один. Будут там с пломбами заморачиваться...

– А хромает-то почему?
– спросил Толик.

– Да сцепился там с какими-то урками, те ему колени и перебили, - неохотно ответил Михалыч, поглядывая на часы.
– Ладно, мужики, побег я. Меня моя дома ждет. Хотите погудеть - гудите, но завтра в восемь на смену - как штык!

***

Директор Лев Егорович, обычно заглядывающий к нам в цех всего пару раз за день, на этот раз чуть ли не коршуном стоял над работниками - наверное, следил, чтобы сплетни о свершившихся нападениях не стали распространяться дальше. Бессмысленное, на мой взгляд, и совершенно пустое занятие. Разве ж уследишь за несколькими сотнями людей? Право, не пойдет же Лев Егорович в женскую раздевалку, чтобы проследить, о чем там они говорят.

Все в том же подавленном настроении мы с Толиком и Мэлом закончили смену и вместе поехали домой.

– Как думаешь?
– спросил я Толика.
– Опять на дно заляжет?

– Не знаю, - сказал он.
– Но я бы этой мрази... У меня даже пара идеек есть, как его поймать... На живца можно!

– Бы, бы, бы, - перебил его всегда спокойный и рассудительный Мэл.
– Толик, охолонись, тоже мне Нат Пинкертон! Мы даже не знаем, кто это. Один он был или двое. Тот ли этот самый или уже другой... Эдик прав: скорее всего, на дно заляжет, на какое-то время. Народ заводской - уже пуганый, деньги с собой не носит. Да и не заводских щупать, наверное, тоже смысла нет - слух уже по району разошелся. Вряд ли кто-то больше рубля с собой носить будет. А этого гада, судя по всему, интересуют только крупные суммы.