– Да, - кивнул я.
– Спит она. Бульона только ей сейчас оставлю, пол подмету и потопаю к себе в барак.

– Послушай, Эдик...
– вдруг просто сказала женщина.
– Ты меня извини. И не думай, пожалуйста, что я считаю тебя человеком низшего сорта. И Настя была права: у меня короткая память. Ты же из-под Казани, верно?

– Ну да, - кивнул я, вспоминая свое ненастоящее место рождения.
– Село Среднее Девятово. Извините, что не Высшее. Не дорос.

– Да брось ты кривляться, Эдик, - отмахнулась мама Насти.
– А я, знаешь, откуда? Нижние Мамыри. Еще смешнее, да? Михаил Кондратьевич, муж мой, вначале втайне от родителей со мной встречался. Когда отец, академик, узнал, то сказал ему: "Мамыри нам не нужны!". Миша тогда хлопнул дверью и тоже ушел из дома, как и Настя. Родители его тогда сразу содержания лишили. Переселился в общежитие, жил на стипендию. Меня потом туда вписали, когда мы поженились. Я на работу вышла, когда Юрику всего месяца три было - в ясли его отдала. По ночам одежду на заказ шила, чтобы было на что мебель новую купить. Потом потихоньку квартиру получили, и жизнь стала налаживаться... Я и сейчас работаю на дому, портнихой. Так что ты не думай, что мы - белая кость.

Я посмотрел на Вилену Марковну. Женщина, стоявшая передо мной, совершенно не походила на недавнюю даму с губами, презрительно сжатыми в ниточку. Надо же, оттаяла Снежная Королева... С чего это она взялась мне рассказывать историю своей жизни?

– Эдик, - мягко сказала женщина.
– Ты не злись. Может, я к тебе относилась чересчур предвзято. Но и ты меня пойми: у меня ведь всего одна дочь, и я очень за нее беспокоюсь. Ну не хотела я, чтобы с ней встречались только потому, что она москвичка. Вот у нее подружки есть в мединституте, такие же умненькие, красивые, даже красивее ее, но приезжие. Ты думаешь, к ним очередь из женихов стоит? Вовсе нет. А москвички только успевают от парней отмахиваться. Что поделать, такова се ля ви, как говорит мой Миша. Я, признаться, идя сюда, совсем другую сцену думала увидеть... Боялась, что вот-вот и она ребенка без мужа растить будет. Смотрю, а ты бульон ей несешь... И видно, что любишь ты ее.

– Се ля ви такова, - возразил я, плотнее притворив дверь комнаты снаружи, чтобы не разбудить Настю, - что Вы вздохнуть своей дочери не давали. Вот она и ушла, чтобы человеком себя почувствовать.

– Да все я поняла, Эдик, - вздохнула Вилена Марковна.
– Вы, молодежь, умнее нас оказались. В общем, Эдик - она протянула мне руку.
– Как Настя поправится - жду вас обоих в гости. И не дуйся. Мир?

– Ладно, - кивнул я и добавил: - Я Вас понимаю. Каждая мать за свою дочь боится.

– Ну вот и славно, - совсем тепло улыбнулась Настина мама.
– Оставляю ее под твоим надзором. Всех благ тебе!

– А Вы куда?
– спросил я, не веря своим ушам.

– Домой, - решительно сказала Вилена Марковна.
– Пусть Настя поспит. Позже зайду.

И, запахнув полы шубы, она удалилась.

***

– Слушай, старик, - озабоченно сказал мне мой приятель Толик, когда мы вдоволь наигравшись в карты, собрались поужинать сосисками с макаронами.
– Держи, это тебе на погоны, - он положил мне на плечи по карте. Играл он мастерски.
– И макароны накладывай. Это хорошо, что у Настиных родоков ты - теперь желанный гость. Но Мэл-то наш, кажется, совсем с ума сошел. В такую-то погоду опять на почту убег - в спортклуб института звонит, на Урал. Каждый день туда ходит, как на работу. Его уже тетки тамошние в лицо знают. Я подумал: а может, и зря ты нам с ним тогда кошмар свой рассказал?

– Может, и зря - хмуро согласился я, снимая карты с плеч и щедро кладя себе и приятелю по большой порции макарон.
– Скорее всего, ты прав. Только зря переполох устроил. Все равно никто пока ничего не сделал...

– Ты уверен, что это не просто кошмар?
– поинтересовался приятель.
– Нет, в твоих феноменальных способностях я уже давно убедился, ну просто мало ли... Погудели мы в тот вечер знатно, может, и впрямь просто "вертолеты" тебя мучали.

– Если бы меня просто "вертолеты" мучали, - возразил я, - я бы ахинею нес. А тут все совпало, не находишь? Говорю тебе, всамделишное это все. Так и было!

– Да, - вынужден был признать Толик, подумав, - я хоть и тоже с бодуна тогда был, однако помню, что на бред сумасшедшего твои россказни не походили.

– Вот именно!
– горячо подтвердил я.
– Вот откуда я мог знать, что их главного Игорем зовут? И маршрут, которым они пошли? Да я таких названий-то не знаю. Может, только в школе слышал когда-то краем уха на географии. А нож? Мэл тоже не говорил, что подарил Зине нож, ну, тот, которым она палатку разрезала, чтобы они выбежать смогли. Я, наверное, тогда и разорвал на себе майку, когда приснилось, что палатку режу. Зуб даю: не пьяный бред это, все правда. Так оно и было.

Наш третий приятель и вправду в последнее время ходил сам не свой. Будто сумасшедший, он каждый вечер сразу же после смены на заводе несся прямиком на почту и звонил в институт, пытаясь разузнать хоть что-то о своей девушке. А вернувшись, он, широко шагая, точно циркуль, нарезал круги по комнате или сидел на кровати, взяв в руки фотографию Зины и уставившись на нее. Однажды, проснувшись ночью, чтобы попить воды, я обнаружил что Мэл, лежа на кровати, держит перед собой фотографию и смотрит на нее абсолютно пустыми глазами. Вздохнув, я просто отнял ее у него, поставил на тумбочку и сказал:

– Хватит себя изводить. И себе, и нам ты нервы измотал, старик. От того, что глазами фотографию дырявишь, лучше никому не будет. Лучше спи, а завтра еще раз позвонишь.

Товарищ кивнул, однако следующей ночью все началось по новой: он все так же лежал без сна, теперь уже прижав фотографию Зины к груди, точно боясь, что я ее отниму. В конце концов, после нескольких безуспешных попыток привести приятеля в чувство я от него отступился.

И я, и Толик очень хотели получить хоть какую-то весточку от пропавшей где-то на Урале группы. Мы отчаянно сочувствовали Мэлу, но не знали, как ему помочь. Особенно паршиво чувствовал себя я, ведь это из-за моего ночного кошмара, во время которого я рвал на себе майку, видимо, представляя во сне, что это палатка туристов, у Мэла теперь мозги были набекрень от беспокойства. Он не находил себе места, зная, что ничем не может помочь своей возлюбленной и ее друзьям.