– Как... – вырвалось у Тренча; колдун едва не выронил шприц. – Вы опять читаете мои мысли?

– Нет, мне это без надобности. Я слышу это в интонациях твоего голоса. Думаешь, в Сером Ордене тебя научили всему на свете, а? Ошибаешься. Тебе понадобится прожить на этом свете ещё лет сто для того, чтобы по-настоящему научиться читать людей... Говори, не стесняйся. Что случилось?

– Рабочие. Они едва держаться на ногах. Просят выходной. А приближаются заморозки. Если земля замёрзнет, то дело пойдёт ещё медленнее.

Тренчу показалось, что скрытое бинтами лицо чуть повернулось в его сторону.

– И что? Ты не знаешь что такое Большая Печать Альхазреда? Или не умеешь её применять?

– Я... – Тренч посерел как потолочная штукатурка, – я умею, разумеется. Но...

– Кадавр Пантормент.

...Ад имел несколько уровней; их даже можно было назвать «кругами». Они не то чтобы не пересекались друг с другом, но явно существовали отдельно, органично дополняя и подчёркивая самих себя. Если мятущееся сознание Тренча пыталось отодвинуть самое себя от бьющегося в агонии тела, то фокус внимания просто смещался в другое место, причём как бы сам собой: о, сударь, вам надоела боль от невидимых свёрл, что вкручиваются в ваши колени? С удовольствием представляем вам кислоту в глотке и сломанные пальцы, слегка приправленные вырванными суставами и обгоревшей кожей. И это лишь для начала, не переживайте, у нас всё под контролем...

Когда всё закончилось, он ещё некоторое время пластом лежал на полу, отстранённо наблюдая, как его руки, подёргиваясь, сами по себе шарят по телу в поисках источника боли. В голове пульсировала кровь; взгляд застилала туманная пелена.

– Интересно, – пробормотал Тренч, – сколь долгое воздействие этого заклятья может выдержать человек? Я имею в виду, без последствий?.. Какой приятный пол. Холодный. Как хорошо просто так полежать и отдохнуть. Там такая дрянная погода...

– Полежите, полежите, Тренч. Кажется, я слегка перестарался. Но, поверьте, это ради вашего же блага. А вообще, если вернуться к вашему вопросу, то по-разному. Кое-кто выдерживает почти минуту. Но вообще минута и более – непоправимые психические травмы, и необратимые патологические изменения в мозгу. Нечто вроде множественных микроинсультов. Последствия? Самые разнообразные. Но вы не переживайте, я такого не допущу. Вам ничего не угрожает, обещаю.

Поразительно, но Тренча захлестнула волна такой абсурдно-сильной радости, что у него перехватило дыхание. Он содрогнулся, и только помотал головой, чувствуя, как горячие слёзы благодарности стекают у него по щекам.

– Почему... за что вы меня так наказываете? Я и так сделаю всё, что вы прикажете. Абсолютно всё. Вообще.

– Вы серьёзно? – В шипящем голосе мумии на кровати появились нотки неподдельного удивления. – Вы что, на самом деле думаете, что я использую боль как средство наказания? Виктор, вы сошли с ума. Я никогда не наказываю своих сотрудников. Для того чтобы не измываться над подчинёнными нужно всего-то уметь подбирать кадры. Ваши ошибки это, в первую очередь, мои ошибки. Но ваш разум пока что слаб. Он пытается искать моральные дилеммы там, где морали вообще не место; создавая химеры из пустоты и скрывая от вас самые очевидные решения, до которых вы легко додумались бы сами, не забей вам общество голову всякими антисанитарными концепциями, а Серый Орден – психическими блоками. От последних я вас избавил, но вашему мозгу нужно заново учиться думать. И поверьте: когда в следующий раз он попытается родить какой-нибудь моральный фантом, то воспоминания о том, что за этим последует, воспоминания об этой кошмарной боли немедленно прервут этот процесс. Я не пытаю вас Виктор, о нет. Я просто заботливо избавляю вас от химеры именуемой совестью.

Из-под дыхательной маски донеслось шипение. Оно усиливалось, распадалось на отдельные звуки: кашель, свист, бульканье, и Тренч, наконец, понял, что происходит: его шеф смеялся. И смех этот был ужасен.

Виктору Тренчу доводилось слышать голоса Тех, что обитают за пределами нашего мира; он призывал демонов, и демоны, в свою очередь, тоже вызывали его на разговор. Он слышал шорохи Внешних Сфер, он общался с Могуществами Малого Ключа, но трескучее шипение из-под дыхательной маски забинтованного куска плоти на залитой гноем и кровью кровати не шло со всем этим ни в какое сравнение.

Тело на простынях дёргалось; резиновый «намордник» чуть сместился в сторону, и под ним появилось красное пятно. Алые алхимические светильники вспыхнули и тревожно замигали, взмыли в воздух шприцы, иглы, тумбочки, трубки, провода, запахло грозой и открытой могилой. Сотрясались стены, дрожал пол, на котором лежал обессилевший колдун, судорожно визжала центрифуга аппарата кровяной фильтрации, подскакивали на стальных подносах коробки с надписями «стерильный инструмент» и ящики с бирками «перевязочные материалы».

А шипящий хохот всё продолжался, перемежаясь приступами кашля, и когда он перешёл на такие ноты и интонации, которые человеческое ухо решительно отказывалось воспринимать, человек на кровати чуть приподнял мизинец, указав им на входную дверь.

Поток эфира сорвавшегося с цепи заклятья был настолько сильным, что Тренч смог увидеть его воочию: широкий чёрный коридор, прошивший медбокс навылет, и вырвавшийся наружу облаком кровавой мощи.

Сам того не желая, Виктор Тренч, бывший сотрудник Серого Ордена, Правая Рука Первого Ковена, смотрел через пронизывающий его поток силы. Он не мог закрыть своё внутреннее око, даже если бы очень этого захотел – эфирный след заклинания был слишком силён.

Поэтому он увидел всё: как замертво падали на пол своего вагончика контрабандисты, из которых буквально выдувало жизнь, точно облачка светящегося пара, как пустые тела заполняет тьма, что тут же уплотнялась и принимала форму, как поднимаются на ноги не-мёртвые оболочки, молча собирают инструмент и странной пружинистой походкой направляются к месту раскопок. Колдун даже увидел те части эфирных сигнатур, которые отвечали за вмонтированную в некротов систему «свой-чужой» – бывшие контрабандисты подчинялись ему, Тренчу, безусловно и абсолютно.