А звуки?! Про шаги уже сказано, да если бы только шаги! Где-то вдалеке, на пределе слышимости, не то стоны, не то злобный хохот. А внезапное шипение под ногами?! А нежданный свист крыльев?! А скрежет и щёлканье возле уха?! А еле слышный металлический звон, словно на ветру кандалы раскачиваются? Или повешенные покойники в кандалах… И шёпот… Не разобрать слов, только по тону можно догадаться, что кто-то стонет, кто-то молит о помощи, кто-то жалуется, а кто-то навеки с белым светом прощается.

А запахи?! Тяжёлый, трупный запах просто волнами качался, то забивая нос и рот, то позволяя сделать короткий, судорожный вдох.

Прав Кащей! Спускаются сюда люди любой окраски волос, а выходят одинаковыми: седыми!

Степану показалось, что очередная ступенька под ним шевельнулась и он в испуге отдёрнул ногу. Что-то зашипело под ногой и, вроде бы, уползло… Рыжего шатнуло и он невольно упёрся свободной, левой рукой о стенку. Прямо в чёрное пятно на стене.

Пятно оказалось влажным. Степан поднёс дрожащую левую ладонь ближе к свету… Не чёрное оказалось то мокрое пятно! Красное… И ведь, как сыскарь, хотел он лизнуть красный палец, чтобы окончательно определить, солёно ли? Хотел, и не мог себя заставить. Но всем своим существом был уверен – солёно! Кровь – она же завсегда солёная?..

Ступени кончились. Ход разветвлялся на три стороны: налево, вперёд и направо. Куда теперь? Кащей о подобном умолчал. Степан на секунду замер, прислушиваясь, и пытаясь определить направление по слуху, и в этот самый момент левый проход осветился призрачным, зелёным светом, и оттуда беззвучно выкатилось что-то чёрное, огромное, лохматое, страшное до дрожи…

Степан не выдержал и припал на одно колено. В конце концов, он не воин, и вообще он без оружия! На шаг позади него коротко лязгнуло. Илья в долю секунды выхватил свой волшебный меч и встал в боевую позицию. Ещё на шаг позади что-то вспыхнуло радужно-полосатым светом, и вроде бы разделилось на две половины. Василиса со своим колдовством! В каждой руке по заклинанию! И ещё на шаг сзади раздалось «…твою мать!» с таким четырёхэтажным вывертом, что только диву даться! И тоже послышался протяжный шелест стали, вынимаемой из ножен.

– Вы что? Испугались?.. – удивился Кащей и покосился на свою огромную, косматую тень, колышущуюся на противоположной стене, – Вот этого?! Да, ладно! Ни за что не поверю! Тоже мне… шутники… Ладно, ловушки я разрядил, прошу всех за мной!

И он снова нырнул в левый проход.

Сердце Степана гулко стучало о рёбра и никак не хотело успокоиться. Хотя больше, вроде бы, никаких страстей и не случилось. Только в одном месте Кащей приостановился.

– Кыш-кыш… – добродушно сказал он и сделал жест кистью руки, – Брысь отсюда…

Клубок змей послушно расползался в разные стороны, просачиваясь в небольшие трещины у самого пола…

– Ну вот и ладненько! Пошли! – улыбнулся Кащей, оборачиваясь, – Уже немного осталось.

На самом деле плутали ещё с четверть часа, то попадая на развилки, то поднимаясь на каменные мостики, то проходя под ними, то опять попадая на перекрестья.

– Леший-леший… не рычи… подожди, послушай… речь… – бормотал Степан странную считалку, – Плачет поле… плачет… лес… ловятся… хм! лучи…

Илья Муромец тревожно переглянулся с Василисой.

– Не мудрено… – мрачно пробормотал богатырь, – Тем более, первым идти вызвался…

– Вот! – торжественно объявил Кащей, останавливаясь, – Вот оно, сердце дедушкиного склепа! А вон там, в уголке, и тайничок я организовал.

Ну что ж… Это тоже впечатляло!

Это была довольно высокая пещера. Посреди пещеры – круглое основание из дикого камня. На нём – громадная, под потолок, статуя из чёрного мрамора. Статуя изображала воина. Ну, как воина?.. Из вооружения – только шипастый молот. Из доспеха – лишь шлем, нагрудник, да небольшой щит. Но вся напряжённая поза, звериная ярость в глазах и звериный оскал, ясно показывали, что это именно воин и именно в пылу сражения. До колена, и даже чуть выше, статуя была усыпана черепами… Не мраморными, настоящими. Надо думать, черепами врагов. Внизу скалились черепа относительно целые, но чем выше, тем более раздробленные, а на самом верху уже совершенно неразборчивые обломки. Создавалось впечатление, что статуя до сих пор не может остановиться, и всё лупит и лупит тяжёлым молотом по ненавистным врагам.

– Дедушка! – поражённо выдохнула Василиса, – Как похож-то!

– Н-да… уж! – хмуро согласился Илья, непроизвольно покрепче стискивая рукоять Семибулата.

Статуя завораживала. Статуя пугала. Так и хотелось пасть на колени, спасаясь от беспощадного воина с беспощадным молотом…

Рыжий Степан никого не слушал и на дедушку Кащея не смотрел. Он сразу ринулся в тот уголок, куда указал Кащей, на ходу вытаскивая из сумки и своё двояковыпуклое стёклышко, и бумагу, и перо самопишущее. И, уже из угла, удивлённо присвистнул.

– Что там? – с трудом отводя взгляд от статуи, уточнила Василиса.

– Следы взлома! – бодро ответил Степан, – Но здесь уж грабители не стеснялись!

– А чего здесь стесняться? – уныло спросил Кащей, – Здесь хоть пой, хоть пляши, хоть по наковальне бей, всё одно снаружи ничего не услышишь…

– Пляши?! – передёрнул плечами Денис Гордеевич.

– А что же? И пляшу здесь… иногда! – признался Кащей, – Когда особо весело!

Похоже, что всех, кроме Кащея, передёрнуло. Место здесь явно не предназначалось для пляски.