Ну и конечно же из-за этого я опаздываю.

Собравшись морально, останавливаюсь у сестринской стойки, бросая взгляд в кабинет Зубаревой. Потому что она будет опять вопить, а мне нельзя ее теперь послать нахер. Моё эго протестует! Но я настраиваюсь на перемирие.

Студенты, теснясь, сидят за коротким конференц-столом. С листами.

– Вот здесь внизу, справа напишите свои ФИО, поставите свои подписи и дату.

– Под пустым листом?
– с сомнением переспрашивает Люба.

– Да, Няшина. Есть ещё вопросы?

– Стой, - ловит она руку одной из девочек.
– Это вообще-то противозаконно, Татьяна Борисовна. Мы не будем писать. Вы потом на этом листе что угодно можете распечатать, а мы будем нести за это юридическую ответственность.

– Что?!..

– Никто не пишет!
– забирает листочки из рук однокурсников Люба.
– Вы сначала напечатайте на них свой "инструктаж", а потом мы подпишем.

Ну, пиздец!

Ухожу в ординаторскую, думая куда сегодня прятать Няшину от расправы. Второй раз в морг - не гуманно. Хотя Марго говорит, что все окей.

Через пару минут залетает Зубарева.

– Я уж не знаю, кем тебе эта Няшина приходится, но извини меня!
– пафосно.
– Она меня, считай, уже прямым текстом нахер послала!

– И ты решила, что это здесь? Напрасно...

Оскаливается.

– Короче! С практики твоя Няшина отчислена. Понял?

Э-э-э...

– Это ты мне за крысеныша Гурова мстишь, отчисляя лучшую студентку?
– дёргаю бровью.

– Крысеныша?! Тебе у отца этого “крысёныша” защищаться ещё. Недальновидно, Истомин. Хотя ты никогда не блистал адекватом.

Компромиссы, сука... Ненавижу!

Вздохнув, втрамбовываю в себя обратно накипевший яд.

– Зато ты у нас всегда была рациональна, да, Таня?

– Да!
– дерзко и надменно.

– Ну что ты так возбудилась? Я, кстати, без сарказма сейчас. Оставь Няшину. Потом сочтемся.

– Ни за что! Из принципа!

Ладно…

– Предлагаю сделку - я спускаю на тормозах косяк крысёныша, и не раздуваю скандал, а ты - оставляешь Няшину. Никак ее не касаешься. Я найду чем ее занять до конца практики, чтобы она тебе не отсвечивала.

Поджимает губы.

– Ты с ней спишь? Игорь сказал правду?

– Пф! Тань, давай кофе попьем сегодня после работы? Пообщаемся...
– прищуриваюсь я.

– Хм...

– Ну, в самом деле, давай уже мирно жить?

– Ты мне это говоришь?
– поднимает брови.

Да-а-а... Потому что я тоже, сука, теперь рациональный. И Няшина мне важнее, чем постоянно окунать тебя в дерьмо. Хоть ты этого и постоянно заслуживаешь какой-нибудь дичью.

Ах, если б ты только знала, плохая девочка Люба, на какие сделки с собственным эго иду я ради твоего благополучия!

Зубарева теребит цепочку с медальоном.

– Окей...

Разворачивается на каблуках и выходит.

Так! Эвакуируем срочно Няшку, пока она ее ещё чем-нибудь не выбесила.

Отправляю их со Славиком помогаторами в приемную Скорой. Там опять жарко сегодня и просят помощь.

И через сорок минут спускаюсь сам.

Внизу много суеты. Двери впереди открыты, там мигалки Скорых. Нездоровая суета... Команда Скорой с дежурным врачём приемки, бегут с каталкой и капельницей к грузовому лифту. Оборачиваюсь им вслед. Авария, наверное...

Сердце, стукнув неровно в груди, отчего-то ускоряется, словно происходит что-то из ряда вон.

– Нам срочно нужна помощь!
– вылетает из палаты Слава.

Но врачей поблизости нет.

И я ускоряюсь, натягивая перчатки.

– Славик, что делать? Он не дышит!
– слышу знакомый голос, с нотками паники.

– Реанимировать?

– Господи, я ничего не помню!
– всхлипывает она.

– Надо качать... И рот в рот.

Я вижу грязное синее тату на шее пациента. Специфическую язву и скелетного типа лицо, как у бывалых зеков...

Слава кладёт руки пациенту на грудь. Няшина набрав громко побольше воздуха в грудь, нагибается над ним и...

Волосы по всему телу становятся дыбом!

– Куда?!
– перехватываю снизу за шею, возвращая в вертикальное положение.
– Куда ты свой рот суешь?!

Отталкиваю. Хотя хочется стукнуть ее слегка об стену для просветления!

– Ты ненормальная, Няшина??
– рявкаю на неё.
– Маску давай кислородную!

– Мы не знаем - где!
– хрипит она испуганно.

Хочется зарифмовать!