Алан Мартин ненавидел автоматонов лично; ненавидел их люто, открыто, непритворно. Он боролся с ними яростно и страстно, используя все имеющиеся в его распоряжении средства. Зная, что он сражался против превосходящих сил противника и что его дело с самого начала было практически безнадежным, он все же продолжал сражаться упрямо и со всей присущей ему бульдожьей отвагой, пока, наконец, ему едва удалось спасти свою жизнь.

Фердинанд Стоун, выдающийся физик, однако, ненавидел людей из металла с научной точки зрения, и, если можно так охарактеризовать подобные чувства, бесстрастно. За двадцать лет до того, как началась эта история, он понял, что автоматоны неподконтрольны и что в неизбежной борьбе за превосходство человек, слабый и неподготовленный, наверняка проиграет. Поэтому, помня, что знание – сила, он поставил перед собой задачу узнать все, что можно было узнать о враге человечества. Он приучил себя мыслить так, как мыслят автоматоны: бесстрастно, холодно, точно. Он жил так же, как и они, с аскетической строгостью. Во всех отношениях он стал одним из них.

Он нашел диапазон частот, на которых они общались, и был, возможно, единственным человеком, когда-либо овладевшим их математико-символическим языком; но он никому не доверял. Он не мог доверить ни одному человеческому мозгу, кроме своего собственного, противостоять чрезвычайно дотошным машинам. Он переходил с одной работы на вторую, с одной должности на вторую, а потом на третью, потому что его мало интересовало то, чем он должен был заниматься в данный момент – по-настоящему его внимание всегда было сосредоточено на металлических созданиях. Он вообще не достиг никаких высот в избранной им профессии, потому что ни одно из его открытий не было опубликовано: фактически, они даже не были зафиксированы на бумаге, а существовали только в аномально запутанных извилинах его могучего мозга. Тем не менее, его имя вошло в историю как имя одного из величайших представителей человечества.

Было уже далеко за полночь, когда Фердинанд Стоун без предупреждения вошел в личный кабинет Алана Мартина и застал руководителя все ещё напряженно работающего с ввалившимися от усталости глазами.

– Как вы сюда попали? – резко спросил Мартин у своего ученого седовласого посетителя.

– Ваши охранники не пострадали, они просто спят, – спокойно ответил физик, взглянув на прибор у себя на запястье. – Поскольку мое дело к вам, хотя и очень важное, по своей природе не из тех, что можно разглашать секретарям, я был вынужден прибегнуть к такому подходу. Вы самый известный из всех врагов автоматонов – что вы сделали для защиты флота от них, если вообще что-то сделали?

– Ну, ничего, поскольку все они были уничтожены.

– Чепуха! Вам следовало бы лучше изучить этот вопрос. Они просто хотят, чтобы вы думали, что все они уничтожены.

– Что? Откуда вы это знаете? – заинтересовавшись, Мартин уже почти кричал. – Это вы их убили? Или вы знаете, кто это сделал и как это было сделано?

– Я этого не делал, – категорически ответил посетитель. – Я знаю, кто это сделал – русский по фамилии Народный. Я также знаю, как – с помощью сверхзвуковых вибраций. Я знаю, что многие из них не пострадали, потому что я слышал, как они передавали по радио свои призывы о помощи уже после того, как считались уничтоженными. Однако, прежде чем принять какой-либо определенный план, они перешли на передачу по узкому лучу – чего я боялся в течение многих лет – и с тех пор я не так и не смог выйти на их след.

– Вы хотите сказать, что понимаете их язык – то, что не удалось ни одному человеку? – потребовал ответа Мартин.

– Так и есть, – заявил Стоун. – Однако, поскольку я знал, что вы сочтете меня лжецом, чудаком или просто сумасшедшим, я готов предоставить вам иные доказательства, помимо моих ничем не подкрепленных слов. Во-первых, вы уже знаете, что многие из них избежали сверхзвуковых волн, потому как некоторые были убиты только тогда, когда их репродукционные мастерские были разрушены; и вы, конечно, должны понимать, что большинство из тех, кто спасся от передач Народного, были слишком умны, чтобы быть пойманными человеческими толпами. Во-вторых, я могу доказать вам с помощью математики, что от любых возможных вибраций спастись их должно было больше, чем было подсчитано. В связи с этим я могу сказать вам, что если бы метод уничтожения, предложенный Народным мог быть на сто процентов эффективным, я бы сам уничтожил их много лет назад; но тогда я верил, и теперь этому есть доказательства, что выжившие после такого нападения, хотя и сравнительно немногочисленные, будут гораздо опаснее для человечества, чем все их прежние полчища. В-третьих, у меня здесь список из трехсот семнадцати воздушных судов; все они были украдены в течение недели после уничтожения заводов автоматонов. Ни один из этих кораблей до сих пор не найден, ни полностью, ни частично. Если я сумасшедший или заблуждаюсь, то кто их украл и с какой целью?

– Триста семнадцать – за неделю? Почему на это не обратили внимания? Я никогда об этом не слышал.

– Потому что они были украдены по отдельности и по всему миру. Ожидая такого поворота событий, я изучил все случаи и составил таблицу.

– Тогда… Боже правый! Возможно, они подслушивают нас прямо сейчас!

– Не беспокойтесь об этом. – спокойно произнес Стоун. – У меня на запястье не часы, а генератор сферического экрана, через который ни один луч роботов не сможет пройти без моего ведома.

– Я верю вам, – простонал Мартин. – Если хотя бы половина из того, что вы говорите, правда, я не могу выразить, как мне жаль, что вам пришлось пробиваться ко мне силой, и как я рад, что вы это сделали. Продолжайте, я весь во внимании.

Затем в течение получаса Стоун говорил без перерыва, а в заключение добавил:

– Теперь вы понимаете, почему я больше не могу действовать в одиночку. Даже если я не могу найти их своим имеющим ограничения аппаратом, я знаю, что они где-то прячутся – ждут и готовятся. Они не осмеливаются предпринимать какие-либо открытые действия, пока наш чрезвычайно мощный флот находится здесь, а за то время, пока он будет отсутствовать, они не смогут сконструировать ничего достаточно мощного, чтобы справиться с ним. Следовательно, они должны организовать все так, чтобы флот не вернулся. Поскольку флоту угрожает опасность, я должен сопровождать его, и вы должны предоставить мне лабораторию на борту флагмана. Я знаю, что все суда идентичны, но я должен быть на борту того же корабля, что и вы, поскольку только вы должны знать, чем я буду заниматься.

– Но что они могут сделать? – запротестовал Мартин. – И если они что-то предпримут, что вы сможете с этим поделать?

– Я не знаю, – признался физик. Спокойная уверенность, с которой он говорил, исчезла. – Это наше самое слабое место. Я изучил этот вопрос со всех возможных точек зрения, и я не знаю ничего из того, что они могли бы сделать, и что сулило бы им успех. Но вы должны помнить, что ни один человек не может по-настоящему понять разум робота. Мы никогда не изучали ни один из их мозгов, поскольку они распадаются в момент прекращения нормального функционирования. Но это так же верно, как то, что мы с вами сидим здесь, мистер Мартин – они что-то предпримут, что-то очень эффективное и чрезвычайно смертоносное. Я понятия не имею, что именно. Это может быть психическое или физическое воздействие, или и то, и другое вместе взятое; возможно, они уже спрятались на каком-нибудь из наших кораблей…