Найдет себе невесту из тех, что сейчас в столице, не объявлять же еще раз отбор? Это и неприлично как-то даже, второй раз за год государство баламутить.

Бояре подумали, о своих доченьках вспомнили — и тут же приговорили, что разводу быть! Даже боярин Ижорский, с незамужней дочкой — и то согласился! Хотя уж его-то страшилище на отбор и не брали никогда! Где это видано — не баба, а доска, на такой, небось, все ребра отобьешь! Приличная баба она ж должна быть кругленькая, мягонькая! А эта что?

Страшилище тощее! Тьфу!*

– * к ужасу моделей, окажись любая из них лет пятьсот назад — их бы никогда не взяли замуж. Совсем другие вкусы тогда были. Прим. авт.

Борис порадовался, и теперь очередь за патриархом была, и за самой Мариной, конечно.

Так-то, будь она боярышней росской, и дел бы не было, но она — княжна рунайская. Чтобы ее княжество в состав Россы вошло, условия соблюсти какие-то требуется.

Устя точно не знала, но наверное, Борису тяжело приходилось, потому и не виделись они, потому и не находилось у него время для Устиньи. И не надобно покамест, главное, что ведьму от него убрали, что жив он, что рядом — что еще надобно для счастья?!

А Аксинья… ей бы сплетни собирать, она и довольна будет.

В дверь постучали.

На пороге Танька стояла, вот как есть, тощая и с подносом в руках. И в глазенках темных злорадство затаенное.

— Отведай, боярышня, с поварни принести приказали всем невестам царевича.

А на подносе пироги пышные, и пахнут так…

Помнила Устя пироги эти, ой как помнила!

Поднос взяла, Таньку кивком поблагодарила.

— Ася, дверь закрой!

Аксинья дверь закрыла, и к пирогу потянулась. Устя на нее смотрела спокойно, но сама куска с блюда не брала.

— А ты что ж? Устя?

— Не хочется мне, Асенька, не голодна я что-то…

— Ну, как знаешь.

Аксинья три пирога съесть успела, прежде, чем в сон ее заклонило. Девушка на лавку присела, зевнула.

— Пойду я, Устя?

— Да ложись здесь. Небось, недоспала ночью, о любви мечтала, — усмехнулась старшая сестра.

Аксинья еще раз зевнула.

Сонное зелье действовать начало, разговаривать — и то трудно было. Устя видела, как Аксинья ноги поджала, легла — и засопела тихонько.

Боярышня ее на лавку уложила поудобнее, одеялом укрыла малым не с головой, только косу выпростала, свечу погасила, сама в тень отступила, изготовилась.

Не для хорошего ее сонным зельем опоили в новой жизни, это уж точно! А для чего?

И часа не прошло — скрипнула дверь. Снова крысиная мордочка показалась Танькина, и снова Устя свою неумелость прокляла!

Будь она волхвой, знай она побольше, она бы сейчас так сделала, чтобы эта дрянь ей рассказала все! А она только ждать да наблюдать может!

Убить-то Таньку можно, да что от ее поганого трупа пользы? Знаний с того не прибудет, а шума будет много, а то и беды тоже. Проще подождать, да посмотреть, что к чему!

А смотреть долго не пришлось.

Устя с Аксиньей похожи, рядом их различить можно, а вот так, в полумраке под одеялом, что ты поймешь? Коса рыжая, комната боярышни, одежда богатая. А что боярышень Заболоцких две — не думает о таком подхалимка гадкая. И мысли не допускает, что пироги Аксинья съела, сама бы Танька в жизни не поделилась, вот других по себе и меряет!

А делать что будет гнусная гадина?

Вот над Аксиньей наклонилась, ножницы в руке сверкнули.

Устя напряглась, мало ли что задумала царицына подлиза. Но — нет, не произошло ничего опасного. У Аксиньи только локон срезали, по сторонам огляделись — и прочь из комнаты!

Устя за ней не пошла.

Нет, не боялась она, что сестре вред причинят. Скорее к Федору ее приворожить попробуют, или отворожить от нее Федора. Такое вреда не принесет. Более того, когда локон от одной боярышни, а имя другое заговаривают — и от приворота пользы не будет, не сработает он. Разве что самую чуточку.

Покушения на себя Устинья не боялась ничуточки, в тот раз ее не убили, и в этот не должны.

Или…?

Ведь погибла же глупая Верка?

Было такое. Но с Веркой Устя не о том думала, а сейчас… сейчас есть у нее время.

Устя к сундуку своему подошла, достала из него нож. Остальное есть все.

Огонь живой горит, чаша с водой найдется, пару капель крови она от Аксиньи получит, того и довольно, ей больше ничего и не надобно. Вот бы зелье сонное крепким оказалось! Хотя Усте много времени и не надо.