А Любава… оно родня, конечно, и Макарий ей радел, чем мог. Но… Федька-то рос-рос и вырос, и получившееся Макарию ой как не нравилось. Когда Федор маленьким был, там можно было говорить, что из него правитель хороший получится. Сейчас же, на него глядючи, Макарий точно знал ответ — не получится.

А плохой государь — равно слабая страна — плохая вера — мало доходов у церкви. Оно и дураку понятно.

Когда б Федор был не хуже брата, Макарий бы Любаву поддержал. Да только Федор Борису и на подметки не сгодится, нет в нем царского характера, нет полета, размаха нет. Дурость есть, да желание на своем поставить, а для правления маловато упрямства.

Нет, менять Бориса на Федьку, это как коня на зайца: может, и полезен где будет длинноухий, да ускакать ты на нем никуда не сможешь.

— Так зачем долго тянуть? — Любава платочек пальцами перебрала. Нервничала она сильно. Многое от разговора зависит, а патриарх явно помогать не желает. — Мне бы только годик и надобен. Даже отослать рунайку можно, только зачем ее так быстро постригать?

Макарий бороду огладил. Вздохнул.

— Государыня, приказ царя есть. Когда ослушаюсь я, беды у меня уж будут.

— Не будут. Уговорю я Бориса.

— Неуж не пыталась до сих пор? Не верю.

Патриарх в цель попал. Пальцы в платочек впились, Любава глазами сверкнула.

— Боря сейчас горяч слишком. Опамятует — сам прощения просить придет, и у меня, и у Марины, может, и не простит потом, что поторопились-то.

— Государыня, нет у меня выбора, я тоже человек подневольный, коли указал государь делать — я и сделаю. А приказ его таков, что к Красной Горке царица Марина уж должна быть в монахини пострижена.

Любава ногой топнула.

— Неуж… нашел кого?

Макарий промолчал. А потом сделал то, за что себя потом корил: веки чуточку опустил.

Видимо ему было многое, и то, что государь не выглядит, как горем убитый — тоже. Уж Макарий-то всякого понавидался, в монастыре пожил, служкой в церкви начинал, мальцом еще….

Рубите ему хоть бороду, хоть голову, а только Борис ранее свою рунайку любил без памяти. А потом все одно к одному легло, да быстро так, ровно вышивал кто крупными стежками.

Обет этот, когда он до себя жену даже не допускал.

Потом приказ о разводе.

И поведение государя само… не ведут себя так мужчины, когда они любовь потеряли. Скорее… как на мостике государь меж двумя берегами, меж двумя бабами — той и этой. На то сильно похоже.

Любава ногой топнула гневно.

— Вот как?! Не говорил он — кто?!

Макарий головой качнул.

— Пожалуйста! Макарушка! Ведь не чужие мы!

Не чужие. Но и столько Макарий не знал. О чем и сказал честно.

— Кажется мне, кто-то из боярышень ему глянулся. А вот кто?

— Благодарствую, владыка. Поняла я все.

Макарий благословил ее, да и вышел вон, а Любава платочек в клочья изодрала, да еще и ногами потоптала.

КТО?!

Хотя на Устинью Любава и не подумала даже.

Борис благородный, не станет он брату дорогу переходить, в эту сторону можно не смотреть. А вот из остальных — кто?!

Кто посмел на себя внимание государево обратить, Любаве дорогу перейти?! Кого со свету сживать надобно?!

Хммм… а кого государь предложил на отбор? Кому внимание уделяет? Не сегодня ж это началось, поди? Приглядеться надобно, а там и за дело взяться.

Ужо она их… гадины!

Боярышня Марфа Данилова о себе всю жизнь высокого мнения была, и заслужено.

И умом, и красотой… всем взяла боярышня! Когда ее с царицей Мариной рядом поставить, Марфа, поди, и не хуже будет. Помоложе еще даже.

А так — они с царицей ровно сестры.

Волосы у обеих черные, ровно ночь беззвездная, только у государыни глаза черные, а у Марфы темно-синие. И лицо белое не от краски, и улыбка ровно солнышко выглянуло, и фигура у Марфы получше будет. Государыня все ж тоща, а Марфа в талии тонка, а так и зад у нее побольше будет, и перед. Понимать надобно.

Государь и понял. Сам на отборе сказал, что хороша Марфа.

А теперь вот и с супругой своей, говорят, разводиться желает. И сколько ведь больную бабу-то терпел! Верный он, государь-то! Да вот беда — приступ был у рунайки, и говорят все вокруг, что рОдить не сможет несчастная баба.

Тут государя никто уж не обвинит, любой бы на его месте развелся с бесполезной да бесплодной. Такое и церковь не просто дозволяет — благословляет!

А ведь потом государю жениться надобно будет. Наследник ему надобен, он и сам то понимает. А коли так…