— Право, Якоб, ты лучше всех знаешь, сколько крови в здоровом юноше, — барон игриво подмигнул. — Пару пинт он точно может пожертвовать, а, брат Диас?

Тот засмеялся. Какой бодрый старикашка! Мать бы распирало от гордости, узнай она о его знатном друге. Почему его держат в клетке? Он уже подумывал вырвать ключи у Батист и распахнуть дверь...

— Отойди от клетки! — рявкнул Якоб.

Брат Диас ошалел: он стоял вплотную к решетке, рука уже скользила между прутьев рядом с морщинистым лицом барона. Он дернул ее назад, будто обжегся.

Барон Рикард облизнул острый клык, разочарованно чмокнув:

— Не вини мальчика за попытку.

— Вы... вы меня заколдовали? — брат Диас прижал руку к груди. — Это было колдовство?

— Манеры могут казаться магией в такой компании, — хрипло усмехнулся вампир. — Они так же близки, как добро и зло.

— Пить кровь невинных — явное зло! — возмутился брат Диас.

— Признаю ваш экспертный взгляд. Хотя, если бы вампиры разбирались в морали... — барон повернулся, шурша как пергамент, — зачем тогда миру нужны были бы священники?

Следующая камера была завалена грязной соломой, стояло ведро, стены исцарапаны. Запах напомнил брату Диасу скотобойню в Авилесе — визит, о котором он жалел мгновенно.

— Последнего нашего овечку пришлось переселить, — Батист почесала шею, подбирая слова, что для болтуньи ее уровня тревожило.

— За неприемлемое поведение, — буркнул Якоб.

— Мягко сказано. Наш приход то растет, то тает. Работа Часовни Святой Целесообразности требует...

— Чистки, — закончил Якоб.

Брат Диас молчал. Ему не хватало воздуха. Кружилась голова, будто пол вот-вот рухнет. Он дергал воротник. Все, чего он хотел — тихую жизнь под солнцем. Чтоб легкомысленные уважали, глупцы считали мудрым, а ничтожества — важным. Вместо этого он торчал тут со шрамастым рыцарем и «натурщицей», лицом к лицу с угрозами мирозданию, да еще и паствой из голого колдуна, эльфийки-невидимки и вампира-дедушки.

— Я годами жил в монастыре! — почти заныл он в пустоту. — В библиотеке, с книгами, вел счета, полол грядки... — Черт, он начал скучать по той жизни. — Я не готов к... — он махнул на подземелье колдуний, —...ко всему этому!

— У вашего предшественника был опыт, — сказал Якоб.

— О, да, — грустно крутанула ключами Батист. — Не было опытней ее.

— И где она теперь? — брат Диас искал проблеск света в конце туннеля. — Новое назначение?

Батист поморщилась. — Мать Феррара была... жесткой женщиной. Полной веры. Полной рвения.

— Хм, — хрипло отозвался Якоб.

— Но жесткое... под давлением... ломается.

— Давлением? — эхом повторил брат Диас.

— Видишь ли. — Батист положила руку ему на плечо. Жест должен был успокоить, но вышел на редкость провальным. — В Часовне Святой Целесообразности не место... догмам.

— М-м, — буркнул Якоб.

— По моему опыту — а опыт у меня, кстати... — Батист обняла брата Диаса без спроса, рукоять ножа упершись ему в бок, —...немалый — если все видишь как бой, рано или поздно...

— Проиграешь, — мрачно бросил Якоб, уставившись в темноту.

Брат Диас прочистил горло. Раньше он этого не делал, но теперь приходилось перед каждой фразой. — Не смею оспаривать ваш опыт...

— Тогда поладим на славу! — воскликнула Батист.

—...но вы так и не объяснили, что именно случилось с моей предшественницей.

Якоб повернул к нему свои серые глаза, будто только сейчас вспомнив о его присутствии:

— Она мертва. — И заковылял обратно.

— Мертва? — прошептал брат Диас.

— Пиздецки. — Батист в последний раз сжала его плечи. — Она пиздецки как мертва.

— Никто не сомневается, — сказала кардинал Бок, высокая и добродушная, но вечно витающая в мыслях. — Как ее зовут?

— Алекс, — ответил герцог Михаил.

— Никто не сомневается, Алекс.

Это была ложь. Сомнения были. У Алекс их было море. Каждую секунду они могли понять, что вместо потерянной принцессы нашли кусок дерьма. Но Галь Златница говаривала: «Не сдавай вранья. Признаешь правду — ты в жопе. Держись лжи — авось пронесет. Ври до эшафота, ври с петлей на шее, пусть хоронят твой труп, упершийся в свою легенду. Правда — роскошь, которую ты никогда не потянешь».

— Вот ваша половинка монеты, — кардинал Бок шла по холодным коридорам Небесного Дворца так быстро, что Алекс еле поспевала, — вот родимое пятно, и ваш дядя полностью убежден...

— Полностью, — герцог Михаил ободряюще улыбнулся. Алекс была благодарна за эту улыбку, хоть и считала его болваном.

—...так что здесь никто не сомневается. Но в Трое... если доберетесь... захотят стопроцентной уверенности. Вы же не лавку сыров наследуете, верно?

— Нет, — Алекс усмехнулась. Лавка сыров была бы в самый раз. Сыр она бы потянула.