Шрифт:
— Большего не прошу. — Он вытер лицо рукавом. — Нужно действовать. Тебя представим кардиналу Жижке! Она поможет. Скоро, Алекс, мы вернемся домой!
И он улыбнулся — уже без тени неуверенности — и вышел, закрыв дверь.
Алекс уже не раз слышала, где ее «место». В тюрьме. В сточной канаве. В неглубокой могиле. В аду — зависит, кто спрашивает. Удача такого масштаба наверняка таила лезвие за пазухой, но какие у нее варианты?
Она была должна Папе Коллини вдвое больше своей стоимости (если оценивать ее щедро), и это еще не все долги. Она заняла денег у Королевы Треф под грабительские проценты, чтобы обыграть в карты Малютку Сьюз, но та оказалась искуснее в жульничестве. В итоге Алекс осталась должна и Сьюз (которая отрежет ей нос), и Королеве Треф (которая лишит ее коленных чашечек), и Папе Коллини (который заберет зубы с пальцами, а узнав про остальные долги — заодно и глаза).
Большое спасибо, но нахуй.
Какие бы сомнения ни глодали ее насчет всей этой принцессовской авантюры, она подоспела идеально. Она сыграет роль, выжмет все возможное, а когда запахнет жареным — кинет «дядечку» где-нибудь на кривой дороге в Трою и сменит имя, как перчатки.
Людей надо выжимать, как апельсины, — учила Галь Златница. Выдави соки, а сморщенные шкурки выброси без сожалений. Люди — это ступеньки. Перекладины на твоей лестнице. Иначе однажды проснешься с чужими следами сапог на спине.
Алекс не смогла сдержать улыбку. Давно она не улыбалась по-настоящему, и это приятно щекотало. Герцог Михаил, похоже, станет ее ступенькой к чему-то сладкому. Неясно пока к чему — она давно не заглядывала дальше следующей миски похлебки. Но сообразит на ходу. Она быстрая на выдумки, спроси кого угодно.
Она облокотилась на подоконник, чувствуя холодок бриза на щеке и жар огня за спиной, и усмехнулась в сторону трущоб. Людей внизу почти не разглядеть, но они где-то там, внизу. Она прижалась щекой к меху воротника, тихонько хихикнув.
А потом спрятала гребень в рукав.
На всякий случай.
Глава 5
Стадо черных овец
Брат Диас медленно повернулся, запрокинув голову, рот полуоткрыт от благоговейного головокружения.
— Это так прекрасно...
Часовня Святой Целесообразности вздымалась ввысь, ее разноцветный мрамор мерцал в лучах света, льющихся с купола. В нишах стояли скульптуры Добродетелей, стены пестрели образами семидесяти семи старших святых и ошеломляющей толпой младших. Порфировая кафедра могла бы украсить любой собор, а на аналое лежала усыпанная самоцветами копия Писания.
Его аналой [1] , осознал он, благоговение постепенно сменяясь теплом удовлетворения. Его кафедра в его часовне. Проповедником он был так себе, но в таком месте? Сойдет.
— Да, прекрасно, — Батист фамильярно обняла его за плечи, указывая на фреску. — Этот Святой Стефан работы Хавараззы.
— Неужели?
— Я с ним знакома, кстати.
— Со Святым Стефаном?
— С Хавараззой. — Она скромно откинула непослушный локон, который тут же упал обратно. — Он писал мой портрет.
1
Аналой — Это подставка для богослужебных книг или икон, используемая в христианских храмах. Представляет собой наклонный столик (часто с резными украшениями), на который кладут Евангелие, молитвословы или иконы во время службы. В христианстве аналой может стоять в центре храма для чтения Евангелия, а также использоваться для икон на праздничных богослужениях. П. П.
— Правда?
— Я тогда между делом прислуживала королеве Сицилии.
— Вы... что?
— Днем он писал ее, а вечерами — меня. — Она наклонилась, шепча: — Хотел, чтобы я позировала обнаженной.
— Э-э...
— Но я настояла, чтобы он остался в одежде! — Батист расхохоталась, смех ее постепенно стих, оставив неловкое молчание. Она вытерла глаза. — Он умер от сифилиса.
— Хаваразза?
— И королева Сицилии вскоре после. Думай что хочешь. Думаю, герцог Миланский теперь владеет той картиной.
— Королевы?
— Нет, моей. Он был милейшим человеком.
— Герцог Миланский?
— Фу, нет. Он полное дерьмо. Я о Хавараззе. — Она разглядывала Святого Стефана, блаженно улыбающегося, пока зубастые эльфы сжимали его яйца раскаленными щипцами. — Один из тех редких чистых душой.
— Соболезную... насчет его смерти, не души... — Брат Диас ловко выскользнул из-под руки Батист. Столь тесный контакт с женщиной у него последний раз закончился плачевно. Он потрогал гигантскую вотивную [2] свечу — выше его в два раза, толщиной с дуб. Сколько же это стоило? Он гордился договором со свечником для монастыря, но это... — Часовня и правда прекрасна...
2
Вотивная свеча — Это свеча, которую верующие ставят в храме по обету (votum — лат. "обет") в благодарность или с просьбой к Богу/святым. Традиция восходит к древности: люди жертвовали предметы (свечи, фигурки) как символ молитвы. Вотивные свечи часто толще и выше обычных, иногда их украшают узорами или ставят в специальные подсвечники.
Гордыня не входила в Двенадцать Добродетелей, но после стольких лет унижений он не мог не представить рожи «братьев» в трапезной, когда те услышат: Викарий? Роскошной часовни? В Небесном Дворце? Он вообразил, как мать хвастается им, а его братья-неудачники грызутся за объедки...
Голос Якоба из Торна подрезал его грезы на корню:
— Мы здесь надолго не задержимся.
— Не задержимся?
Рыцарь копался под аналоем, морщась. Раздался щелчок, скрежет шестерен — кафедра съехала, открывая потайную лестницу вниз.