— Вам не трудно? — старушек оттеснила девочка лет десяти в простом белом одеянии. Она уперла руки в боки и окинула «паству» оценивающим взглядом, приподняв бровь.

Вот она — Бенедикта Первая, Папа-Дитя. Избрание новой Святой Матери всегда вызывало споры, но выбор явно недорослого ребенка обернулся яростью, отлучением трех мятежных кардиналов, дюжины епископов и едва не расколол Церковь — несмотря на ее «магический потенциал».

— От глупости — к фарсу, — пробормотал Бальтазар. Религия всегда раздражала его. Что это, как не суеверие с бюджетом?

— Простите, все! — пропела Ее Святейшество без тени раскаяния. — Франкский посол подарил мне птицу, такую смешную! Как ее звали?

Кардинал Жижка покраснела от унижения сильнее Бальтазара. — Павлин, Ваше Святейшество.

— Красивый такой! Вы долго ждали?

— Нет-нет, Ваше Святейшество! — Брат Диас засюсюкал, кланяясь как заученный грешник. — Вовсе нет, нет, нет...

— Да, — протянул барон Рикард, разглядывая пожелтевшие ногти. — Но какой у нас выбор?

Папа лишь шире улыбнулась: — Будь ты Папой — тебе бы тоже павлина подарили. Но ты же вампир. Не повезло.

Барон вздохнул: — Истина из уст младенца...

Из угла донесся едва слышный стон. Мямлящий аколит пошатнулся, молитвенные листы выскользнули из его пальцев и разлетелись по полу от сквозняка. Он рухнул в обморок, а коллега тут же подхватила «эстафету», воздев руки к потолку с стеклянным взором и безостановочной молитвой на губах. Бальтазар, как часто бывало, застрял между презрением и завистью. Он-то знал, что все это — бред. Но вера в ложь утешала глупцов так же, как истина — циников. На миг его посетил вопрос: Неужели быть горе-скептиком лучше, чем восторженным тупицей?

Кардинал Бок обмахивала упавшего аколита молитвенными листами. Один из них приземлился у босой ноги Бальтазара. Лицевая сторона была исписана благочестивыми фразами, но оборот... **чистый**. В суматохе он незаметно прикрыл лист ступней. Сдержать торжествующую ухмылку было невозможно: бумага хрустнула под пятой. Он вырвется из этого ада и отомстит так, что мученики заплачут! Все пожалеют, что посмели перечить Бальтазару Шам Ивам Дракси!

Кардинал Жижка кашлянула, пока аколита волокли в коридор. — Приступим к обряду связывания, Ваше Святейшество? У вас насыщенный день.

«Пфффф», — фыркнула Бенедикта Первая. — «Все дни у меня занятые. Быть Папой — не та уж и веселуха, как думают».

«Большинство вещей — не те», — пробормотала эльфийка, и это почти удвоило количество слов, которые Бальтазар вообще от нее слышал за все время соседства по камерам.

Один из аколитов опустился на колени с чашей красных чернил. Ее Святейшество-Малышка макнула указательный палец и провела линию на запястье вампира. Средним пальцем повторила то же с эльфом.

Сделав шаг, Папа оказалась лицом к лицу с Бальтазаром — живым воплощением Бога на земле. Бледная девочка с крупной родинкой над бровью, чья белая скуфья едва сдерживала копну каштановых кудряшек. Он слышал, как ее величали величайшим магическим дарованием за последние века, и не верил. Слухи о том, что ее считают Вторым Пришествием Самого Спасителя, вызывали смех. Теперь же, глядя на ее «священную» персону, он едва сдерживал слезы. Если этот бесперспективный ребенок — последняя надежда мира, то мир обречен еще сильнее, чем все твердят.

— А это кто новенький? — Она склонила голову, рассматривая Бальтазара, так что скуфья едва не слетела. Один из аколитов замер в готовности ее поймать.

Брат Диас прочистил горло: — Это Бальтазар... э-э...

— Шам... Ивам... Дракси, — вздох Бальтазара граничил со стоном.

— Колдун...

— Маг. М А Г, — поправил он, отчеканивая каждую букву. Эффект слегка портила ночнушка, выданная для «аудиенции», но он изо всех сил старался выглядеть таинственно и грозно, возведя бровь в ученой гримасе и глядя на главу Церкви свысока — что было легко, ведь она едва доставала ему до живота.

Она попыталась щелкнуть пальцами, но вместо звонкого щелчка получился лишь глухой шмяк:

— Стой! Ты же тот, кто танцует с трупами? Целую оперу ставил, я слышала!

— Ну... только первый акт. Я как раз правил либретто, когда нагрянули Охотники на Ведьм. И, если честно, до сих пор не могу заставить кадавров петь. Точнее, не так, чтобы это радовало гурманов. Скорее мелодичный стон—

— Хочу посмотреть! — захлопала в ладоши Папа, и Бальтазар невольно признал: ее детский восторг был чертовски обаятелен.

— С радостью устрою представление—

— Возможно, в другой раз, — сухо отрезала кардинал Жижка.

Ее Святейшество закатила глаза: — Не дай Бог тут повеселиться. Она обмакнула мизинец в чернила и провела им по вытянутому запястью Бальтазара, явно гордясь шедевром. — Готово!

Он ждал продолжения. Но продолжения не последовало. Весь «обряд» заключался в кривой линии. Даже не ровной. Чернильная капля сползала по запястью. Ни кругов в кругах, ни рун Высшего и Низшего, ни спирали Согайгонтунга со священными текстами под правильным углом на пятнадцати изломах. Детская мазня. Буквально. Бальтазар метался между восхищением (сбросить эту халтуру — плевое дело) и оскорблением (как посмели думать, что это удержит мага его уровня?).