— Я доволен вашею службой подполковник, — на последнем слове он сделал акцент. — по заслугам и награда.

— Благодарю, ваше императорское величество, службою и делом оправдаю ваше доверие.

Николай кивнул.

— Подполковник, Александр Христофорович, хочет лично довести до вас некое известие.

Я поклонился, мы с генералом вышли из кабинета.

Кабинет шефа жандармов располагался в левом крыле Зимнего дворца. Когда мы вошли, начальник штаба генерал Дубельт поднялся со своего места, соблюдая строгий этикет.

— Подполковник, — торжественно начал Бенкендорф, — имею честь сообщить вам высочайшую волю. Его Императорское Величество, в знак особого монаршего благоволения, соизволил пожаловать вас именным серебряным жетоном Отдельного корпуса жандармов. — Он сделал многозначительную паузу. — Эта награда есть видимое свидетельство доверия, которое оказывает вам самодержец Всероссийский.

Бенкендорф обвёл меня проницательным взглядом прежде чем продолжить.

— Но помните, подполковник, вместе с привилегиями жетон возлагает на вас особые обязательства. Отныне вы становитесь не только оком государевым, но и десницей его правосудия. Потому требуйте от себя вдвое больше, чем от других.

С этими словами он положил на стол лакированную деревянную коробку. Внутри на бархатной подушке лежал серебряный жетон с позолоченной каймой. Императорский орёл с хищно распростёртыми крыльями словно готов был взлететь. В тусклом свете кабинета металл отсвечивал холодным блеском.

Этот небольшой кусок чеканного серебра не просто награда. Это кандалы, навеки приковывающие к тайнам короны.

Мой взгляд скользнул по холодному металлу, никакого трепета, только тяжелое предчувствие. Пальцы непроизвольно сжались, будто отстраняясь от лежащей передо мной участи. Принять этот знак значило переступить незримую грань, за которой нет места сомнениям и слабости.

— Ваше превосходительство, — начал я, чувствуя, как слова застревают в пересохшем горле, — осмелюсь спросить… Но Бенкендорф уже поднял руку, прерывая невысказанный вопрос. Его проницательные глаза словно говорили: «Выбора у тебя нет, подполковник».

В воздухе повисло молчание, прерываемое лишь мерным тиканьем механических часов. Даже Дубельт, обычно невозмутимый, переводил взгляд с жетона на меня и обратно, будто наблюдая за поединком между человеком и его судьбой.

Я сделал шаг вперед и взял со стола жетон.

— Служу трону и короне. — намеренно изменил я положенную фразу.

Лицо Бенкендорфа смягчилось, в его глазах читалось одобрение.

— Надеюсь вы понимаете подполковник, что следует соблюдать секретность в том, что вы являетесь обладателем сего жетона. Применять его только в крайнем случае, когда нет другой возможности для решения возникшего затруднения. Леонтий Васильевич подробно доведет до вас ваши права и привилегии, а так же обязанности.

Теперь я, уже с Дубельтом, откланялись и поехали с ним в управление жандармского корпуса. Всю дорогу я молчал с досадой размышляя о моем нынешнем положении. Не просто серебряный жетон, а именной. По значимости больше чем серебряный, но чуть меньше чем золотой. Оказывается есть и такой. Этот шаг я бы сделал в любом случае, не зависимо от моего желания. Я влез в такие дебри секретов трона и государства, что меня уже просто не выпустят. Как говориться вход бесплатный, а выхода нет. Я заметил, как Дубельт исподволь наблюдает за мной.

Уже в его кабинете, в неофициальной обстановке, он поздравил меня.

— Поздравляю вас, Пётр Алексеевич! Вы позволите? — Дубельт слегка наклонил голову, словно спрашивая разрешения продолжить.

Я молча кивнул.

— На моей памяти впервые монаршая милость проявлена столь щедро. — Он пристально посмотрел на меня. — Но, кажется, награждение именным жетоном вызвало у вас… некоторое смущение?

— Не смущение, — я осторожно подбирал слова, — а скорее опасение. Зная свой нрав, боюсь не соответствовать ожиданиям. Я не из тех, кто слепо повинуется приказам.

Дубельт усмехнулся, и в его глазах мелькнуло понимание.

— Вот здесь вы ошибаетесь, Пётр Алексеевич. Вас именно потому и выделили, что вы не слепой исполнитель. Глупые и бездумные не нужны. Трон ценит умных. А этот жетон не просто награда. Это доверие. Кстати я должен довести до вас все права и льготы дающие обладателю такого жетона, ну и естественно обязанности. Он стал не спеша излагать, давая мне возможность понять и осмыслить, кто я теперь. По мере понимания услышанного я был изрядно удивлен какими правами я наделяюсь будучи обладателем именного серебряного жетона.

Леонтий Васильевич развернул передо мной рескрипт с гербовой печатью.

— Права ваши, Пётр Алексеевич, соответствуют чину флигель-адъютанта Его Величества, — пальцем с перстнем он выделил строку, — но с тремя особенностями.

Жетон в моей ладони внезапно показался тяжелее.

Первое; беспрепятственный доступ в любые присутственные места от губернских канцелярий до частных собраний высшего света. Не спрашивая разрешения.

Второе; право требовать содействия любого чиновника, хоть губернатора, хоть квартального надзирателя, под личную ответственность.