Игорь захрипел, сложился пополам, как ножик, и рухнул на бетонную дорожку. Сжался в дугу. Я не дал ему оправиться от удара. Схватил за руку, заломил ее рычагом и перевернул его спиной вверх. Придавил всем весом и надел наручники.

Щелк! Щелк! — клацнул метал браслетов.

Нет звука милее для меня на свете. Приятное чувство охотника, сразившего хищника, разлилось по жилам теплом. Не вырвется! Фух… Теперь можно выдохнуть.

— Попался, гад! — я двинул его ногу ботинком. — Подъем, бегунок! Харэ загорать…. Быстро же ты лётаешь, спортсменчик.

Игорь сидел на стуле посреди кабинета, с наручниками на запястьях. Спина прямая, подбородок чуть поднят. Взгляд наглый, тяжёлый, будто хотел показать, что он не сломлен и совсем не боится нас.

Горохов стоял у окна, сложив руки на груди. Светлана была тут же — сидела за соседним столом, с блокнотом, готовая фиксировать каждое слово.

Я сел напротив Игоря, положил ладони на стол — открыто, располагая к диалогу, но уже сейчас видел, что такого нахрапом не возьмешь.

— Ну что, Игорь Леонтьевич, — сказал я спокойно. — Начнём?

Он усмехнулся. Медленно, даже немного едко.

— Начинайте, — бросил. — Ваш цирк, ваши клоуны.

Горохов чуть прищурился. Света не отреагировала, только чиркнула ручкой в блокноте.

— Кто помогал тебе? — спросил я прямо.

Игорь молчал. Только пальцы сжались в замок, звякнули наручники.

— Один ты не мог такое провернуть, — продолжал я, не спрашивая он ли убивал. Пусть видит, я вынес вердикт, что он. — Тебе было лет двадцать примерно, когда пропал первый человек. Так что?.. Сам справился?

Игорь наклонился вперёд, улыбнулся.

— Может, и сам, а может, и нет? — сказал он тихо. — А может, и вообще не убивал….

На мгновение в кабинете повисла тишина.

Света подняла голову от блокнота. Горохов переступил с ноги на ногу.

— Вот, — я швырнул перед ним тетрадь, которую выдал его отец. — Узнаешь? Здесь список тех, кто пропал. Сведения о них интересные даже зафиксированы. Адреса, места работы. И почерк, я уверен, твой. Экспертиза покажет.

— Ну и что? — хмыкнул Игорь. — Может, я дневник вёл… Про тех, кто пропадал.

— Хм… Прямо-таки натуралист, значит. Наблюдатель… — я кивнул, будто соглашаясь. — Слушай сюда, Игорь Леонтьевич Лазовский, из Москвы уже на подходе бригада судмедэкспертов. Как только личности тех, кого мы со дна озера подняли, установят — твои рассказы нам и даром не нужны будут. Понимаешь? Пока что у тебя есть шанс всё рассказать, показать и хоть что-то исправить. А потом… — я поднял тетрадь и помахал ею в воздухе, как веером. — Потом эти твои дневнички лягут в основу обвинения железной доказухой. И тебе кранты, братец.

— Мне и так кранты, — буркнул Игорь. — Чего заливать-то?

— Не скажи… — Я усмехнулся. — С теми, кто идёт навстречу, мы аккуратней. В СИЗО тебе камеру отдельную можем выбить. А если упрёшься — в общую каталажку пойдёшь. Там такие, как ты, долго не живут. Урки душегубов за людей не считают. Синие под себя прогнут, мигом объяснят тебе, кто ты такой на самом деле… Бокс твой там не поможет, как не помог сегодня. Там другие порядки. Хочешь по-плохому — получишь.

— Да пошли вы… — зло процедил задержанный, и подбородок его напрягся. — Ничего я вам не скажу. Веди в камеру.

Я медленно наклонился к нему, почти уткнувшись лбом в лоб. Воздух между нами натянулся, как струна.

— Слушай внимательно, Лазовский, — сказал я негромко, но так, чтобы в каждом звуке сквозил холод. — У тебя ночь. До утра. Потом пойдёшь в СИЗО. И там тебя быстро научат петь, если будешь и дальше дурковать.

Игорь замер. Усмешка медленно сошла с лица.

Я смотрел на него почти в упор. Потом выпрямился, медленно откинулся на спинку стула, давая ему время всё осознать.

— Сейчас у тебя один шанс, — сказал я спокойно. — Говори. Сам. По-хорошему.

Горохов подошёл ближе, глядя на Игоря тяжёлым взглядом человека, который видел, как ломаются и покруче ребята.

Игорь ещё секунду держал паузу. Потом, чуть прищурившись, сказал:

— Ни хрена я вам не скажу….

Я усмехнулся и распорядился:

— Всё. Ведите его в КПЗ. Пока в отдельную камеру. Без соседей. Пусть привыкнет к хорошему, а завтра… Завтра будет по-другому.

Федя кивнул, подошёл к задержанному, поднял его с места, грубо взяв под локоть. Игорь поднялся. Спина до сих пор прямая, вид надменный и гордый, как будто не его сейчас в КПЗ ведут, а он сам раскрыл какой-то заговор.