Ниов побрёл домой. Стайка молодёжи, шумя и выпивая, налетела на него. Упал капюшон.

— О, да это ж тот самый лицедей, что на сцене в итоге и оприходовал принцессу!

Они заржали и картинно поклонились ему.

— А девка где?

— Ты так её знатно помял, что мы уж решили, вы и в жизни с ней тискаетесь!

Они опять заржали. Ниов надвинул капюшон и молча побрёл от них, прибавив шаг и изо всех сил стараясь не переваливаться, как тот актёр-шерстолап. Он вытер потное лицо и посмотрел на ладонь: на пальцах остались липкие зелёные следы. Опять раны сочатся. Неудивительно, что они приняли его за актёра, а гниль — за краску.

Так, пребывая под впечатлением от искромётного южного юмора, он вернулся во дворец.

Он всё лежал на кровати, закинув руку за голову и пытаясь не шевелиться — в жарком климате раны совсем разнылись уже по всему телу, стали сочиться гадкой зеленью с удвоенной силой и неприятно тянули при каждом движении. Распахнутые глаза смотрели куда-то мимо золотистой лепнины на потолке.

Лафатум с этими горожанами — здесь, в одиночестве, на него снова нахлынули мысли о сегодняшнем скандале за обедом.

В голове одновременно варились два котла. Одно зелье уже давно стало традиционным и называлось «Я ревную Иссу», а второе было свежим, но кипело так же бурно, как и первое — «Что-то не так с Ранаяром».

Вечерняя ванна с травами пошла на пользу Ниову — зуд и покалывание ушли из зеленоватых шрамов, но тянущая боль осталась. Этот ритуал был обязательной частью жарких будней здесь, на юге. Едва прибыв, Ниов не без досады узнал, что на юге им с Иссой не придется изображать из себя пару ночью — у супругов по традиции были отдельные спальни. Поэтому сейчас Исса была неизвестно где. Нет, хуже того — известно. Разумеется, в библиотеке. С Авитом и увязавшимся за ними Кловом. Казалось, этого книжного червя никакая дорога не утомила: уже в первый вечер Авит рвался к книгам, чтобы разгадывать страницы из письма Каррама к Иссе. Почему-то она не попросила помощи Ранаяра — это было странно.

Робкий стук в дверь прервал его бегающие по кругу мысли. За дверью показалась пугливая девочка-рабыня. Кланяясь, она отдала Ниову записку. Ниов молча проводил её ласковым взглядом. Сейчас он практически ничего не мог для неё сделать.

Развернув серый клочок, он увидел два слова: «Приходи. Исса.»

Ровно одну секунду он успел помечтать о том, что принцесса, наверное, не так уж ведь и рвётся укрощать этих своих крылатых ящеров. Но потом пришёл в себя. Хочет пожаловаться на равнодушие Ранаяра — не более того. Или поделиться содержимым письма. Ниов морщась и цепляя шрамы, натянул штаны, неряшливо накинул на голый торс темно-красный плотный халат и, не подпоясавшись, побрёл к Иссе.

Покружив по дворцу, Ниов нашёл покои Иссы. Он вошёл так же робко, как к нему входила рабыня. Исса стояла к нему спиной и бойко растирала в пальцах какие-то сухие листки. Потом кинула их в горячую миску аромалампы, под которой горел огонёк. По комнате расползся свежий незнакомый аромат.

— Звала меня? — Ниов по-шерстолапьи переминался с ноги на ногу. Только бы не приблизиться к ней настолько, чтобы она услышала, как от волнения грохочет сердце.

— Иди сюда, — она неопределённо повела рукой в сторону кровати.

Ниов неуверенно шагнул вперёд. Он всё пытался разгадать, что ему позволено. Сдвинулась ли хоть на ноготок та грань, что негласно установилась между ними?

Теперь он разглядел девушку. Влажные после ванны волосы были заколоты золотыми шпильками со звёздчатыми сапфирами. Несколько прядей выбились из прически и спускались вниз по тёмно-синему халату с изображением причудливых изумрудно-оливковых перьев. Из-под пол халата виднелись шёлковые юбки ночного платья. Ниов с глуповатой улыбкой подошёл вплотную к жене. Посмотрел ей в глаза — и пропал! Тянущая, сладкая боль металась от сердца в низ живота и обратно. Взъерошенный, развязный от того, что сегодня видел на рыночной площади, он вожделел её с удвоенной силой. Слабая надежда волновала его, заглушая даже ноющие раны.

— Так ты уже не хочешь укрощать ящеров?

В сиплом голосе появились звенящие нотки: ему плохо удавалось скрыть волнение. Но уже спустя секунду он почувствовал себя ещё глупее. Исса укоризненно сказала, не глядя на Ниова:

— Я приготовила тебе мазь, чтобы шрамы не так болели. Я читала, на жаре такие раны ноют сильнее.

Ниов уныло отвернулся, в глубине души получив пощёчину от своей совести. Дурак! Голос снова стал глухим.

— Виноват, принцесса.

Повисла пауза. Наконец Исса осторожно приблизилась, словно ожидала, что Ниов вот-вот на неё набросится. Усадила его на кровать и откинула полы его халата. Раны горели зелёным. Казалось, вот-вот из них польётся изумрудная кровь. Ниов делал вид, что здоров, но на самом деле шрамы не рубцевались, а только ныли всё хуже с каждым днем.

Исса взяла пузырёк и стала аккуратно наносить мазь. Ниов прикрыл глаза — прикосновения девушки и мягкий запах лекарства погружали в дурман и дремоту. Когда она прошлась по всем ранам на его торсе, он открыл глаза. Исса продолжала водить руками над кожей Ниова с таким сосредоточенным лицом, что Ниов даже испугался.

— Ты что делаешь?

— Говорю с воздухом. Чтобы тебе было не так жарко.

Она на секунду отвлеклась, чтоб ответить, а потом вновь замолчала, продолжая окутывать его руками. Пока Ниов смиренно ждал, он с любопытством разглядывал Иссу. Веки её были полуприкрыты. Она вдохновенно шептала что-то невнятное, то и дело улыбаясь едва-едва одними уголками губ. Она непреодолимо манила его — не только потому, что была красивой. В ней была какая-то бесконечная мягкость, податливость. Во всём: во взглядах, в движениях, в характере. Хотелось касаться, чтобы ощутить эту мягкость, не отпускать её от себя, обладать ею… Он и безо всякой Леды забывал с нею рядом всё на свете!