— Я не хочу, чтобы моя маленькая девочка плакала. Чего ты хочешь, добрый цветок моей души? Ты хочешь, чтобы все люди мира были свободными? Моя милосердная, наивная, добрейшая на свете девочка! Ну, хочешь, мы с тобой поддержим этот ваш заговор. Но — тайно. Не надо бросать тень на весь род. Твой брат, как это ни прискорбно, не простит нам этого. Но не надо лезть в пасть к дракону ради вашего заговора. Читай книжки вместе с твоим юным приятелем, — Цедрог покосился на заумного кронградца, — Лечи раны своему покровителю. Опекай вашу девчонку-рабыню. Только не лезь к чернодухиням. Не трогай драконов. Ты же видишь, чем заканчивается общение с драконом. — Цедрог отпустил Иссу и многозначительно посмотрел на зятя. Потом обратился уже к нему. — Я не уберёг ни жену, ни дочерей. Я виноват как покровитель моей семьи. Ты меня можешь услышать? Теперь я умоляю тебя как отец — береги мою дочь. Это всё, чего прошу от тебя я взамен твоей просьбы. Имею ли я право просить тебя об этом?

— Не проси меня, владыка. Не по твоей просьбе я буду беречь своё сокровище — по зову своего долга и желания.

Голос Цедрога снова стал отрешённым и холодным:

— Имею ли я ещё что-то выслушать в ходе нашей аудиенции, почтенные иноземцы?

Клов хмыкнул. Эргон поклонился:

— Благодарим за оказанную честь. Мы обсудили всё, что хотели.

Цедрог устало закрыл лицо рукой. По крайней мере, за Иссу можно было не переживать — её супруг перегрызёт глотку даже дракону, если только будет такая надобность.

Плети розовых кустов свисали со шпалер и кивали Иссе ароматными головками цветов. Надо будет сказать садовнику, чтобы подрезал ветви. Девушка пряталась от утреннего солнца в тени одного из этих кустов. Она пыталась думать о чём угодно — о весне, о цветущем саде и о розах. Но получалось это у неё, откровенно говоря, плохо. В грудную клетку словно вложили кусок раскалённого драконьего камня. Он давил и жёг не меньше, чем раны мучили её несчастного Ниова.

В голове так и эдак метался клубок мыслей, и она усилием пыталась сложить их в слова, которые собиралась сказать Ранаяру. Сколько их накопилось за то время, что она сидела на цепи? Сколько она засыпала, думая о том, что скажет ему при встрече один на один? Но теперь она точно знала — слова вот-вот споткнутся об горло, смешаются и выплеснутся беспорядочной горстью на её равнодушного возлюбленного. Бывшего возлюбленного, исправила она про себя. Получил ли он записку с просьбой о встрече? Придёт ли он?

Она не услышала шагов — её всегда восхищало умение Рубинового подкрадываться бесшумно. Он был при полном параде — в самых блистательных южных одеждах, почти как кронпринц. Она подняла на него глаза, натолкнулась на его слишком прямой и слишком откровенный взгляд — и с удивлением поняла, что невероятными усилиями пытается придать лицу то восхищение и обожание, которое так естественно было на севере. Сегодня она скована новым горем. И вместо приветствий, признаний и воспоминаний она выплеснула на Ранаяра своё вчера нахлынувшее несчастье, сдавшись в плен рыданиям.

— Ранаяр, там Ниов… Твой брат… Ему стало хуже… Вчера вечером он стал совсем плох. Там, в башне, его ранил дракон. А вчера он упал в лихорадке. Я пришла к нему вечером. Он был в бреду. Мои лекарства не помогают. Помоги! Ты же знаешь, что произошло в той башне?

Ранаяр был, казалось, абсолютно спокоен. Он криво улыбнулся одним уголком рта.

— Да, не такой я помню Иссу и не такой ожидал встречи.

— Понимаешь ты меня или нет? Ты один знаешь, что произошло в той башне. А ему стало хуже. Эти зелёные шрамы… Я никак не могу залечить их!

— Мы с тобой не виделись полгода. Встретились в далёкой стране, чудом выжили оба. И ты назначаешь мне свидание, чтобы сказать, что твой супруг, — он с особой колкостью выговорил последнее слово, — не должным образом тебя встретил, когда ты пришла к нему вечером. Исса, всё это звучит не очень любезно, тебе не кажется?

— Ранаяр! Что случилось в башне? — гнула своё Исса, поражаясь его равнодушию. В конце концов, это Эргон не помнил брата, а не наоборот! У Ранаяра, что же, совсем не осталось ни братских чувств, ни дорогих ему воспоминаний? Или что же, он решил, что Исса после всего бросится рыдать к нему в объятия? Что-то он не рвался к таким сентиментам на Севере!

Она требовательно ждала ответа, а сама поражалась собственной стойкости. Наконец лицо северянина стало серьёзным, а лоб резанула морщинка. После раздумий он ответил на вопрос Иссы. Но он лишь повторил тот ход событий, что уже был известен.

— Исса, я не видел, что там случилось. Мне показалось, его ранил Каррам. Бушевала буря, и ещё он наколдовал какие-то тени, которые застили нам глаза… Лафатум их разбери, что они оба делали — и Каррам, и твой… Эргон. Я был на верхнем ярусе, и видел драконов. Потом меня и моих людей атаковали тени. Когда я обернулся, дракон был уже один, а Эргон… Я решил, что он где-то рядом. Тут меня смахнули в колодец. Я едва не потерял драконий браслет. И меня подхватил дракон. Тогда я обвязал браслет вокруг одного из рогов дракона, чтобы лучше его контролировать. Я пытался подлететь к верхним этажам Враньего Пика, чтобы спасти хоть кого-то из наших. Но живых наверху уже не было, а буря не утихала.