Молодой человек кивнул и рванул к выходу так стремительно, что едва не сбил в дверях замешкавшегося констебля Райта. Тот с удивлением проводил юношу взором, а потом посмотрел на меня и Фицпатрика.

— Я так понимаю, мы опоздали.

— Правильно понимаете, Райт. Эта тварь оказалась хитрей, чем мы думали. Поскольку я не вижу здесь разбросанных бумаг, она прихватила акции О’Райли, но вряд ли сунется с ними в другую контору.

— Выходит, мы её потеряли? — нахмурился констебль.

— Выходит, что так. Она не дурочка, понимает, что мы уже знаем о ней, попытается улизнуть из Лондона.

— Можно отправить телеграммы во все полицейские участки. Мы перекроем все вокзалы и порт. Через час каждый кэбмен будет знать её приметы и, как только миссис Грей сядет к нему, привезёт её в ближайший участок и сдаст в руки правосудию.

Что ж, лондонская полиция определённо умела работать. Этого у британцев не отнять. Сыскное дело у них поставлено на широкую ногу.

— Так и сделаем, Райт. Объявляйте план «Перехват».

— Простите — что? — недоумённо вскинул брови констебль.

Я с досадой поморщился. Опять прокол с терминами из будущего.

— Я раньше служил в полиции Лидса. Мы так говорили, когда кого-то надо было срочно объявить в розыск и перекрыть все ходы и выходы, — с грехом пополам выкрутился я.

— Теперь понятно. А если это не поможет, господин инспектор? Вдруг она и впрямь заляжет на дно, забьётся в такую глухую дыру, из которой мы будем доставать её до скончания века?

— Думаю, именно так она и поступит, — подтвердил его опасения я. — Правда, у меня есть пара соображений.

— Поделитесь ими? — заинтриговался Райт.

— Конечно. Я исхожу из того, что вряд ли у неё есть связи в преступном мире. Да, она — убийца, но всё указывает на спонтанный характер преступления. Для местного криминала она никто, чужая, её легко могут ограбить, изнасиловать, да просто зарезать и сбросить труп в Темзу.

— К чему вы клоните, инспектор?

— К тому, что она будет искать спасение у тех, кого знает. Подруги, любовники, родня… Хотя, родни у неё нет, она иностранка. Хоть тут нам повезло. Да и круг знакомых у неё вряд ли обширный. Всё-таки не светская дева…

— Полагаю, вы мыслите верно, — одобрительно кивнул Райт. — С вашего дозволения я отправлюсь в ближайший участок, начну рассылать телеграммы по всем дивизионам города.

— Да. Но тебе придётся побегать пешком. Карбой и его кэб всё ещё мне нужны, — сказал я.

Он усмехнулся.

— Само собой, мистер Лестрейд. Я мухой!

Я же дождался появления Ватсона, который при виде меня остолбенел.

— Простите меня, дорогой доктор! Честное слово, я не специально. Словно сама судьба сводит нас вместе.

Он улыбнулся.

— Порядок, Лестрейд! В моей практике бывали случаи похлеще… Я, конечно, рад снова видеть вас, инспектор, но, приношу извинения — пациент нуждается в моём внимании несколько больше.

— До свидания, доктор. Надеюсь, вы вернёте беднягу к жизни!

С этими словами я покинул кабинет маклера.

Карбой не очень обрадовался известию, что надо опять куда-то ехать, без всяких перспектив на компенсацию.

Хорошо, что адрес леди Фоссет врезался в мою память не хуже удара её зонтика по голове.

Старушка была дома. Лакей — тощий, с кожей гладкой, словно по ней прошлись утюжком, — провёл меня к ней.

— Лестрейд? — удивилась она, но всё равно протянула руку для поцелуя.

— Не хотел вас беспокоить, но обстоятельства заставили меня обратиться к вам за помощью, — сообщил я после того, как приложился к её ручке.

— Неужели вы алчете возмездия за то недоразумение, что между нами приключилось? — печально вздохнула она.

— Конечно, нет, — улыбнулся я. — Мне казалось, мы расстались в тот день почти друзьями.

— Не в моих правилах водить дружбу с полицией, но теперь я знаю о ваших злоключениях в родном Лидсе. Газеты склонны преувеличивать, но даже если половина из того, что они о вас написали — правда, вам пришлось немало вынести на своём пути. И всё равно — не сломались и вернулись на службу. Полагаю, вы — весьма необычный человек, Лестрейд, — задумчиво произнесла она, а потом посмотрела прямо мне в глаза:

— Вы сказали, что мы расстались тогда почти друзьями… Так вот: я бы хотела, чтобы слова «почти» больше не было в нашей дружбе.