— Ясно. Значит, любая выходка Чарли сходит ему с рук, благодаря родственнику.

— В Лондоне на каждой улице есть свой Чарли и свой констебль Кризи, — вздохнула Мэгги. — С этим ничего нельзя поделать, мистер. Кризи отправил за решётку полдюжины человек, которым не нравился такой расклад. С остальными расправился Чарли и его дружки.

— Ну… со мной у них этот номер не прокатит, — заверил я. — Только чтобы взять этого козла за шкварник и выкинуть на улицу, нужно что-то существенное…

— Если вы намекаете, что мы можем дать против него показания — зря надеетесь, мистер Лестрейд. Кризи все боятся. К тому же, кто поверит нам… продажным девкам… Да и что лично вам с того! Через две недели вы отсюда уедете и забудете нас как страшный сон!

Я вспомнил стычку с Кризи этим утром, как подосланные Чарли бандиты пытались разделаться со мной… Ну нет, такое не забывается. И спускать с рук я никому точно не позволю, иначе перестану уважать себя.

— Ошибаешься, Мэгги. У меня появились счёты к этой семейке, и я буду тебе признателен, если ты мне поможешь закрыть этот вопрос.

Я наблюдал за её реакцией. Думаю, она поняла, что услышала из моих уст правду.

Внезапно на её лице появилось загадочное выражение.

— Говори, Мэгги. Мне кажется, тебе есть что сказать, — приободрил девушку я.

Решившись, она приспустила платье, обнажив правое плечо.

— Мэгги! Ты что — неправильно меня поняла?

— Я всё поняла правильно, мистер Лестрейд. И я вам помогу. Видите — на этом плече синяки?

Я всмотрелся.

— Вижу. Тебе несладко пришлось.

— Это дело рук Чарли. Неделю назад он выбрал меня и развлекался со мной так, как это умеет. Потом, когда он вымотался и напился портвейна, стал болтать, рассказывать, какой он сильный, как его все боятся… В общем, хвастался.

— К чему ты клонишь?

— Он видимо совсем перестал соображать, потому что сказал, что завтра собирается пойти с приятелями на дело.

— Так. С этого места подробней, — мысленно потёр ладоши я, предвкушая отличную оперативную информацию.

— Чарли — вор и грабитель, но Кризи не разрешает ему орудовать на нашей улице.

— Естественно, какому полицейскому нужны неприятности на его участке, — кивнул я.

— Так вот, Чарли хочет нанести ночной визит дантисту на Тернер-стрит 37, само собой не для того, чтобы вылечить себе зубы. Дантист как раз должен получить большую партию золота для зубов и коронок.

— Мэгги, скажи — ты ничего не перепутала? Ни адрес, ни время?

— У меня хорошая память, мистер Лестрейд. И я умею помнить добро и зло, — хищно усмехнулась девушка.

— Спасибо! Я твой должник, — сказал я. — А теперь, можешь идти… Или, раздели со мной ужин. Если, конечно, хочешь. Большего я от тебя не попрошу…

— Вы ещё спрашиваете, мистер! — засмеялась она. — Я голодна как волк. Не люблю работать на полный желудок.

Разумеется, ночевать её у себя я не оставил. Накормил девушку ужином и отправил восвояси.

Завтра у меня ожидался напряжённый денёк. Стоило всё подготовить к визиту Чарли и его приятелей. Правда, если в их число входили те трое молодчиков, которых я сегодня отделал как бог черепаху, на месте Чарли я бы искал себе других помощников. От этой троицы толку будет мало.

С утра, позавтракав практически на бегу, я устремился в Скотланд-Ярд.

Пара крепких джентльменов в штатском, оттиравшаяся неподалёку от входа возле тумб и мониторившая округу, едва заметно кивнула мне как старому знакомому. Понятно, меня начали узнавать.

Я вежливо поднял за козырёк кепку.

Херба я застал в комнате детективов. Он с важным видом поливал цветы в горшках, которым с большим трудом нашлось место на захламленных подоконниках.

— Джордж!

— Добрый день, Ричард…

— О, не надо так официально… Можете звать меня по-дружески — Дик!

— Дик… кхм, — потёр горло я.

Видимо, пресловутый термин, обозначавший мужской половой член, ещё не был в ходу в старой недоброй Англии. Но мне всё равно не хотелось так называть моего товарища.

— Знаешь, давай остановимся на Ричарде…

— Как тебе угодно! — улыбнулся он.

— Ричард, есть укромное место, где мы могли бы поговорить без посторонних ушей.

Я нарочно понизил голос, чтобы другие детективы нас не услышали. Из собравшихся я знал только Херба, и только ему мог доверять.