Мой план был прост, но рискованный. Я знал, что публичное выступление — это не просто акт, это будет сигнал. Сигнал всем: дворцу, народу, армии. Я собирался продемонстрировать силу своей воли, закрепить за собой образ того, кто может вести страну в новые, более стабильные времена. Это должно было стать не просто декларацией, а решающим моментом, который продемонстрирует, что я не просто фигура, которая выполняет чьи-то указания. Но даже внутри моего окружения, среди министров и высших чиновников, не все были настроены столь же оптимистично. Каждый шаг, который я предпринимал, становился предметом обсуждения. На встречах, которые я проводил с моими ближайшими советниками, уже начали возникать сомнения.

Министр финансов, князь Щербатов, был первым, кто осмелился выразить своё недовольство.

– Ваше Величество, — начал он сдержанно, но в его голосе ощущалась скрытая тревога, — ваши реформы требуют значительных вложений, и эти деньги нужно где-то взять. Мы не можем просто продолжать раздавать обещания народу, не имея уверенности в своих ресурсах. В стране растёт недовольство, и без стабильности в финансах мы можем столкнуться с фатальными последствиями.

Я знал, что он прав. Реформа, которую я предложил, требовала огромных средств, а экономическая ситуация в стране оставляла желать лучшего. Проблемы с промышленностью, сельским хозяйством и без того угрожали стабильности, а теперь, в условиях социальных волнений, ситуация становилась ещё более напряжённой.

– Я понимаю, князь, — ответил я, — но без реформ мы не сможем выйти из кризиса. Реформа — это путь к укреплению, а не ослаблению империи. Финансовые вопросы решим. Главное — не упустить момент.

Мой ответ был сдержанным, но внутренне я понимал, что он прав. Деньги и ресурсы были теми элементами, которые могли обрушить даже самую смелую реформу. И в этой ситуации я решил, что мне нужно найти способ направить дополнительные средства в нужное русло, возможно, через внешние кредиты или более эффективное перераспределение существующих ресурсов. Однако на следующий день произошла встреча, которая по-настоящему заставила меня задуматься. Один из моих старейших советников, граф Лавров, известный своим консерватизмом, вновь выразил сомнения в моей политике.

– Ваше Величество, — сказал он тихо, — я не могу скрыть своё беспокойство. Мы отдаляемся от старых методов. Вы должны понимать, что не все из нас разделяют ваш оптимизм. Есть силы внутри дворца, которые наблюдают за каждым вашим шагом, и они готовы подождать подходящего момента, чтобы вас свергнуть. Убедитесь, что ваши ближайшие союзники достаточно верны.

Его слова меня потрясли, и я почувствовал, как во мне поднялась тревога. Он говорил не только о возможном заговоре, но и о том, что среди моих министров и военных могут скрываться предатели, готовые действовать в любой момент, когда их шансы будут высоки. Я не мог допустить, чтобы такие сомнения влияли на мою власть.

– Я понимаю ваше беспокойство, граф, — сказал я, стараясь не выдать своей нервозности. — Но мы не можем остановиться. И если кто-то в моем окружении не разделяет мой курс, то он либо должен изменить свои взгляды, либо уйти. Я не дам никому подорвать мои усилия.

Граф покачал головой.

– Ваше Величество, вы должны быть осторожны. Силы, с которыми вы имеете дело, могут оказаться намного сильнее, чем вы думаете. Многие из ваших министров и генералов не разделяют ваших идеалов, и если они решат, что ваши реформы идут слишком далеко, вы можете оказаться в очень сложном положении.

Я понимал, что граф прав, и его предупреждения были не просто опасениями, а вполне реальной угрозой. Я не мог позволить себе быть наивным. Моё положение было далеко не так стабильно, как мне бы хотелось. В том числе и среди тех, кого я считал союзниками, могла скрываться угроза. Тогда я решил действовать решительно. В ближайшие дни я устроил личные беседы с каждым из ключевых министров, пытаясь выведать их настоящие намерения и понять, кто из них может быть надежным союзником, а кто может скрывать свои истинные намерения.

Министр внутренних дел, князь Вяземский, с которым я давно был знаком, оказался более сдержанным, чем обычно.

– Ваше Величество, — сказал он, понизив голос, — несмотря на то, что ваши реформы поддерживает народ, среди наших генералов и старших офицеров ощущается тревога. Многое из того, что вы хотите внедрить, слишком радикально для империи, и если мы не сможем сгладить их сомнения, ситуация может выйти из-под контроля. Я предлагаю проявить осторожность и заняться укреплением армии, прежде чем двигаться дальше.

Его слова застали меня врасплох, потому что я всегда считал Вяземского союзником. Но теперь я осознал, что даже те, кого я считал на своей стороне, могут держать в уме свои собственные интересы. Задача, которая передо мной стояла, становилась всё более сложной. Я понимал, что реформы требуют времени, но не могу позволить себе медлить. В то же время я не мог не учитывать растущее недовольство среди моего окружения, где многие считали мои шаги слишком быстрыми и опасными. И если я не смогу укрепить свою власть, этот недовольный элемент может спровоцировать катастрофу.