В его словах я почувствовал решимость и практичность, которые мне были так необходимы в эту минуту. Это был тот совет, который я давно ждал, но не решался спросить.

Я покачал головой, переваривая информацию. У меня было всего несколько дней, чтобы отреагировать и подготовить свою армию и правительство к возможному столкновению. Подготовка к штурму дворца, как я представлял себе, может произойти в любую минуту. Я должен был перехватить инициативу.

– Хорошо, — сказал я, — я доведу дело до конца. Нам нужно начать с ареста всех тех, кто оказался на стороне заговорщиков, а затем укрепить власть внутри. Я буду полагаться на вас, граф. Убедитесь, что никто не уйдёт безнаказанным.

Лавров кивнул, но его взгляд был напряжённым. Он знал, что этот шаг будет иметь далеко идущие последствия.

Через несколько дней

Моё распоряжение об установлении проверки лояльности по всей армии начало приносить свои плоды. Сорокин и его люди начали оперативно выявлять подозрительные элементы, однако в это же время стало ясно, что среди офицеров не только дворцовые враги. Некоторые генералы начали проявлять свою лояльность не мне, а старым структурам власти. Учитывая такое положение, я знал, что предательств будет ещё больше. Решение пришло без промедлений: мы должны были арестовать всех подозреваемых в заговоре. Но такой шаг мог привести к открытой гражданской войне, и я понимал, что цена этой ошибки будет высокой. С каждым часом ситуация становилась всё более напряжённой. Я принял решение скрыто предупредить свою армию, что сейчас ключевое значение имеет не просто лояльность, а готовность действовать. Пока они ещё не осознали, что происходит, нужно было получить преимущество. С каждым часом становилось всё более очевидным, что противники моего курса начали действовать открыто, и всё, что я делал, становилось частью не только борьбы за власть, но и борьбы за жизнь. Как бы я ни действовал, я понимал, что мы находимся на пороге новой эры.

Шум в зале дворца становился всё громче, его эхо отражалось в стенах, как предвестие штормовой ночи. Я чувствовал, что стою на грани, между старым и новым миром. Но что-то тянуло меня назад, в тёмные уголки истории, где ошибки прошлого оставили неизгладимый след, где кровь и решительность порой не приводили к желаемому результату. Эти ошибки не были просто частью воспоминаний — они становились моими уроками, с которыми я должен был столкнуться, если хотел сохранить империю. В последние дни я ощущал, что вокруг меня сгущаются тени. Министры и генералы, которых я считал верными, уже давно начали высказывать сомнения в моей политике. Их обсуждения шепотом, их молчаливые взгляды передавали недовольство, но до сих пор они не решались открыто выступить. Однако я знал, что их терпение не безгранично. Заговорщики, как я и ожидал, начали действовать. И эти действия не были случайными. Моя попытка ускоренной модернизации и реформирования России вызывала всё большее сопротивление. Старые дворцовые группы, многолетние интриги и даже частичное недовольство простого народа становились всё более явными. Но я знал, что для того, чтобы изменить ход истории, мне необходимо сделать всё, чтобы не повторить тех ошибок, которые привели к катастрофам прошлого. В этой борьбе я оказался между двумя силами. С одной стороны, мне нужно было радикально продвигать реформы, укреплять свою власть, модернизировать армию, а с другой — я должен был остерегаться старых ошибок, когда решительность и амбиции приводили к резким и разрушительным последствиям. И не просто амбиции — ошибка заключалась в том, что те, кто пытался что-то изменить, не учитывали исторические закономерности и ценности, которые лежат в основе империи. Я решил отойти на шаг назад, чтобы правильно оценить свои действия. У меня было несколько дней для того, чтобы переосмыслить свою стратегию и понять, где я ошибся. Может быть, в своём стремлении добиться изменений я не учёл важности личных отношений с каждым из членов правительства, не создал достаточно глубоких связей, чтобы моя идея о реформировании была понята и принята, а не встречена с недоверием. В один из вечеров я решил провести встречу с ключевыми министрами, чтобы по-настоящему понять, что они думают. Я пригласил их всех, начиная от самого влиятельного — Лаврова, и заканчивая менее заметными фигурами, такими как Щербатов и Вяземский. Все они прибыли в мой кабинет с настороженностью, которая не оставляла сомнений: что-то назревало, и они готовились к решению, которое изменит всю картину.

Я посмотрел на них и сразу почувствовал напряжение, которое висело в воздухе.

– Друзья, — сказал я, после того как все уселись, — я чувствую, что мы стоим на пороге чего-то значительного. Но в то же время я осознаю, что много что ещё осталось недосказанным, нераскрытым. Я хочу, чтобы каждый из вас откровенно сказал мне, что происходит, и что на самом деле происходит в вашей душе. С чем мы сталкиваемся?

В ответ тишина. Мои слова повисли в воздухе, как тяжёлый груз. Лавров был первым, кто прервал молчание:

– Ваше Величество, — его голос был твёрдым, но с оттенком беспокойства, — ваши усилия заслуживают уважения, и я уверен, что ваша решимость может привести к величию империи. Но каждый шаг, который вы предпринимаете, должен учитывать наши реалии. Вы хотите внедрить реформы, но не учитываете, что слишком быстрая перемена может вызвать разрушение старых структур, которые держат страну в балансе. Вы знаете, как тяжело изменить существующий порядок. И если мы не будем осторожны, мы можем погубить всё, к чему стремимся.

Я молчал. Его слова заставили меня задуматься, и в какой-то момент я осознал, что он был прав. Перемены, конечно, были необходимы, но я недостаточно учёл людей, которые на протяжении десятилетий создавали эту страну. Если я разрушу их основы слишком быстро, я не смогу создать ничего нового на месте развалин.

Внезапно прервал паузу Вяземский, который обычно молчал, но в этот раз его голос звучал решительно:

– Ваше Величество, народ не готов к этим переменам. Народ хочет стабильности, а не революции. Мы могли бы двигаться более медленно, постепенно внедряя реформы, не ломая старую структуру. Если вы хотите избежать массового недовольства, вы должны дать время империи адаптироваться. Сейчас мы находимся на грани. И если мы сделаем шаг в неверном направлении, это будет стоить нам всего.

Я снова задумался, а затем сказал:

– Возможно, я слишком увлёкся идеей реформ и упустил из виду, как эти реформы могут быть восприняты людьми. Я хотел бы услышать от каждого из вас, как мы можем сбалансировать реформы и традиции, чтобы не разрушить страну, но и не остановить прогресс.

Один за другим, министры начали высказывать свои идеи. Это была не просто стратегия реформ — это был разговор о будущем. Я понял, что необходимо не только провести реформы, но и создать долгосрочную концепцию устойчивости. Моя задача заключалась не в том, чтобы сломать старый мир, а в том, чтобы построить новый, не уничтожая прежний порядок. Закончив встречу, я почувствовал, что принял важное решение. Реформы должны идти рука об руку с уважением к прошлому. Я не мог позволить себе повторить ошибок, которые привели к революциям и падению империй в истории. И, в конечном итоге, все зависит от того, как я смогу держать баланс между старым и новым. Но заговорщики не дремали, и я знал, что они всегда будут в тени, готовые перехватить власть. Моя следующая задача заключалась в том, чтобы подготовить страну к решающему моменту, и сделать это так, чтобы даже самые скрытные враги не могли найти лазеек.

Я стоял у окна кабинета, глядя в тусклый свет уходящего дня. Впереди меня была целая эпоха, которую я должен был спасти, но понимал: каждое моё решение могло стать роковой ошибкой. Граф Лавров, Вяземский и другие министры, которые сдержанно и осторожно высказывались, напомнили мне о важности тонкости в вопросах власти. Я, кажется, слишком сосредоточился на масштабных переменах, забыв, что Россия не терпела поспешных шагов. Для этой империи нужно было делать изменения, но делать их так, чтобы даже самая прочная основа не сотрясалась. Когда я вернулся в своё кресло, члены совета молчали, наблюдая за мной. Они знали, что я в поисках решения. Я осознавал, что путь к реформам не должен был обрушивать на страну всё, что сделано до сих пор. Но в этом разговоре всё чаще возникала мысль, что противники моего курса, мои враги внутри и вне дворца, становятся всё более заметными и активными. В это время служащий принес мне важную весть: среди высокопоставленных офицеров начались необъяснимые перемещения. Некоторые генералы, в особенности из старой гвардии, начали проводить тайные встречи, не информируя меня о них. Это было явным признаком того, что заговорщики действуют более активно. Они видели, что мой курс уже вызывает у них недовольство, и были готовы к открытым действиям.