Шрифт:
— Нет, уж, да-вай!
— Я все сказал.
— Ты, сволота, и насчет фабрики мехизделий че-то плел.
— Несет на нас, — поддакнул Леонид.
— Га-ди-на!!! Будешь еще трепаться? Ну, говори — будешь?!
Яшка все больше и больше распалялся. Он проучит этого телка.
Сегодня у них с Леонидом был длинный разговор о Земерове. Сгоряча Яшка предложил было «ликвидировать» Семена. «Вдруг донесет. Иль проболтается. Как пойдут по следу…» Труп сбросить в реку. Уже подмораживает. Этой ночью или следующей вовсе застынет и тогда пусть поищут следы подо льдом. Но Леонид замахал руками: «Нет, нет, нет! На такое дело никогда не пойду. Уж отсижу лучше. Нет!»
Успокоившись, Яшка и сам подумал: «Прав Ленька». Вспомнил: когда Сысолятин перебросил через фабричную стену на пустырь мешок с шапками и шкурками, какая-то женщина, некстати подвернувшаяся, заподозрила неладное и, оглядываясь на Яшку, торопливо засеменила, почти побежала. Первой мыслью Яшкиной было догнать ее. Хорошо, что не стал догонять и побежал в темный переулок. А то бы натворил…
Но Земерова надо проучить.
Отступив от Семена и заматюкавшись, Яшка наотмашь ударил его по лицу. Семен упал, тотчас вскочил и получил удар от Сысолятина.
Дальше Земеров повел себя необычно, чудновато. Набычившись, втянув голову в плечи, он что есть силы пнул Сысолятина. Хотел в пах, а угодил в колено. Леонид схватился за колено и закричал дико. Тут же Семен пнул и Яшку. В живот. Делал это он молча, неторопливо, будто добрую работу какую-то. Семен боялся бить рукой, казалось ему, что рукой получится слабо, смешно, не так. А ногой в кованом сапоге…
В животе у Яшки будто оборвалось все. От боли согнувшись и до крови прикусив губу, он выдержал еще один удар сапогом, уже в грудь, вытащил из кармана нож и ткнул в Земерова.
Семен упал.
Никогда еще Яшку не захлестывала такая дикая злоба. Не разгибаясь, держась одной рукой за живот и издавая глухие звуки, похожие на рычание, он бил и бил Семена кулаком в грудь и лицо. А потом стал пинать. И не известно, чем бы это закончилось, если бы Леонид не выкрикнул:
— Люди!
По мосту, посмеиваясь и переговариваясь, шагали четверо парней. Они приблизились как-то внезапно.
Семен судорожно подергивал ногой, скоблил сапогом доски моста.
Яшка секунду смотрел на парней, прислушивался и, грязно выругавшись, побежал к берегу.
Леонид, припадая на правую ногу, тоже потопал. Но видно, нога у него после удара отказывала. Он останавливался, стонал, не обращая внимания на Яшкин крик: «Да-вай!»
Парни склонились над Земеровым, зашумели, а потом побежали за Леонидом и Яшкой, громко стуча ботинками по шаткому мосту. Леонида они тут же схватили, а Яшка спрыгнул с высокой насыпи и удрал. Он ни за что не согласился бы сдаться. Только не сейчас. «Уйду! Пойду на все, а уйду». Но уже намертво прилипла к воспаленному мозгу Яшкиному другая, леденящая мысль, мысль о том, что песенка его спета.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Земеров выписался из больницы вьюжным зимним утром, постаревший и осунувшийся от операции и бесконечного лежания в скучной палате.
Сейчас Семен живет в общежитии фанерокомбината. Он заметно повеселел, все идет у него хорошо. Только в свободное время не знает, куда деть себя, ходит по трехэтажному общежитию как неприкаянный, ищет, что бы подремонтировать, подбить, подладить. Во дворе он сделал беседку, обнес кусты акации штакетником и начал делать садовые скамейки. Кое-кто из ребят поначалу подсмеивался: «В добрые вылезаешь?», «Шиш тебе заплатят за это». В ответ Семен только добродушно улыбался. И подсмеиваться перестали. Даже стали помогать. Двор теперь у общежития комбината самый чистый, самый благоустроенный в городе. Комендантша общежития души не чает в Земерове, без удержу хвалит его на всех собраниях, написала о нем заметку в газете.
Пелагея Сергеевна даже смотреть не хочет на сына и отплевывается, когда вспоминает о нем: «Голодранцем захотел быть. Придет, умолять будет — не пушшу». Рассказывают, будто подыскала она мужа богатого — с домом и автомашиной.
Семена раза два-три видели с врачихой Еленой Мироновной, они разгуливали в городском саду по длинной, тенистой липовой аллее. Дружеские отношения у них вроде бы налаживаются. Дай бы бог!
БУДНИ
1
В центре Александровки длинная старая изба с новым крыльцом. Возле входа в избу — листы фанеры с надписями. Напротив крыльца витрина с областной газетой, белеющая свежим деревом. Здесь клуб.
Весна рано началась нынче: к середине апреля снег уже стаял, и вода стекла в раздувшийся Тобол; по грязным улицам деревни пролегли тропинки. Но потом нанесло холода, заледенели дороги. Ветер, однако, был игрив по-весеннему, с запахами тающего снега, свежей земли, и чувствовалось, что вот-вот и май.