— Уходит на пенсию Котов. Слыхали? Мы тут посоветовались и решили утвердить бригадиром вас. Вы — работник толковый. Думаю, справитесь. Правда, общественности сторонитесь и, поговаривают, частной собственностью не в меру увлекаетесь. У вас дом, у матери дом. Так? Что это вы, голубчик? В кулака превратиться решили? Почему бы вам с матерью не жить в одном доме?

«Круглые болваны твои информаторы».

— А насчет моего предложения подумайте и завтра скажете свое мнение.

Каких-то два-три часа назад он сказал бы Бетехтину категорично «нет», а сейчас отмолчался.

К Семену подходила Елена. Была она в новом платье, необычно оживленная, бодрая, красивая. Семен очень обрадовался и, как ему показалось, была рада встрече и Елена. Он спросил, как она попала сюда.

— Я же сейчас в двух местах работаю — в первой городской поликлинике и у вас на комбинате. У вас по совместительству, с прошлого месяца. А вы как сюда попали?

Это рассмешило его. Неужели она думает, что он только и годен на то, чтобы копаться в огороде, ставить изгороди у своего дома да возиться с квартирантами.

Они поговорили, о чем пришлось — хорошо ли Елена устроилась на новой квартире, как у него здоровье (не будет же она спрашивать, удачных ли квартирантов он пустил к себе) — и сели рядом в зрительном зале. Он чувствовал себя неловко и облегченно завздыхал, когда она заговорила с соседкой.

Потом они слушали доклад директора комбината. Директор не упомянул фамилии Земерова, и Семена это огорчило. Не было его и среди награжденных почетными грамотами и разными подарками вроде часов и рубашек.

И все же Семен пребывал в каком-то бодром, лихом настроении. И потому, видимо, спросил у Елены довольно уверенно:

— На танцы останетесь?

Он рассчитывал напроситься в провожатые и поговорить с ней о том, о чем давно уже мечтал.

— Да нет, знаете ли… К подруге поеду, она недалеко отсюда живет.

Он с тревогой посмотрел на нее, силясь понять: или она хочет от него избавиться, или в самом деле ей надо к подружке. Нет, вроде бы не избавляется: смеется, даже слегка кокетничает.

В перерыв он оттянул ее в сторону, подальше от людей, и, вдохнув воздуху, — была не была — бухнул:

— Елена Мироновна, вы меня извините, что я вот так прямо… Знаете что… выходите за меня замуж.

Она, видать, удивилась, сделала серьезный, озабоченный вид, и он понял: «Не пойдет». Он знал, что она сейчас откажет, но все же добавил:

— Вы мне нравитесь.

Он почему-то не осмелился сказать люблю.

— Извините, что я так… сразу.

— Да, я понимаю, вы человек занятый, — с некоторой иронией ответила она. — Только вам надо было бы прежде узнать, нравитесь ли вы мне.

— Ну, что ж…

— Что вы хотите сказать?

— Ничего, в общем, — он проглотил слюну, тяжело, как большую корку.

Ей стало жаль его. Она мягко коснулась Семенова локтя.

— Вы не обижайтесь, Семен Ильич. Замуж за вас я пойти не могу.

Помолчала и добавила:

— Согласитесь, что мы с вами все же очень разные люди. И потом, я не могу просто так… без любви…

Ему-то, бедному, казалось, что он нравится ей: товарищеское участие, женскую доброту он принял совсем за другое.

«Как стыдно и гадко. Зачем все это?», — думал Семен, хмурясь и ненавидя себя. Вслух сказал:

— Я понимаю, вы образованная.

Это ее немножко рассердило.

— Все вы рассматриваете с каких-то своих, странных позиций, Семен Ильич.

Она не хотела его обижать и заулыбалась, заговорила игриво:

— Все у вас не как у добрых людей.

Ему казалось, что она не искренна. Говорит деликатно, улыбается, а чувствуешь — поучает. Зачем тогда рассуждать о «странных позициях»? Некоторые женщины любят заводить знакомство с мужчинами, которые ниже их по развитию — хочется видеть свое превосходство. Не из тех ли Елена?

Прозвенел звонок — начинался концерт.

Из клуба они вышли вместе. Она попросила, чтобы он проводил ее до автобусной остановки и шла, зябко кутаясь в воротник пальто, хотя вечер был теплый. Было Семену грустно сейчас и жалко себя.

— Вот вы говорили давеча насчет добрых людей, — начал Семен.

— Зачем об этом?

— Да уж все равно, чтоб не молчать. Добрых? Хм! Уверяю вас, что я не злее других-прочих, а как раз наоборот. Людей я видывал, они мне очень даже хорошо известны.