— Не дождутся, — проскрежетал он. — Лапу прострелили… заднюю. Снайпер хренов. Никогда Леня стрелять особо не умел, так и не научился. Хе.

Он кое-как приподнялся, полез в карман, вытащил телефон. Пальцы дрожали от сдерживаемой волны боли.

— Надо ментам звонить… — выдавил он.

— Пока доедут, — покачал я головой, — Рябинин уже на лыжи встанет. Надо брать самим его. Или уйдет.

— А я что? — Палыч глянул на меня с раздражением. — Я, по-твоему, на карачках за ним? Или ты меня потащишь на штурм?

— Нет… Я попробую сделать всё сам.

— Сам с усам! Тут оперов надо выдергивать, спецназ подключать. Ты пойми, если палить на поражение начал — уже терять нечего. Черт… Кровищи-то… У-у, с-сука, больно.

— Сними ремень, — скомандовал я. — Перетянем — все в норме будет, доживешь до больнички.

Он подчинился. Я взял ремень и затянул туго, до скрежета его зубов.

— Терпи, казак, полковником будешь, — подбодрил я его.

— Я и так полковник, в отставке… У-у… полегче, лейтенант.

Палыч шипел, скрипел, но держался и экзекуцию выдержал. Кровопотеря замедлилась. Из раны уже не бежало, а сочилось.

После я оторвал ему на рубашке рукав и завязал саму рану. Все… Теперь за дело.

— Короче, — сказал я, — план такой. Я иду туда, в развалины. Пугаю ублюдка, выгоняю на тебя. Ты смотри в оба. Если что — стреляй, лучше по ногам. Ну или уж куда придётся. В идеале — берём живым. Если не срастется, хрен с ним, пусть будет двухсотый. Главное — не дай в себя стрелять. Мне потом башку снимут, что я подставил гражданского. Не смотри на меня так, ты теперь — гражданский.

— Ты, пацан, рехнулся?! — пробурчал он, стиснув зубы. — С резиновыми пулями пойдешь? Тебе мозги ветром продуло?

— Выхода нет, Палыч, — коротко ответил я, больше не пытаясь никем притворяться. — Другого оружия тоже.

— Слушай, лейтенант, — поднял палец Палыч. — По званию я старше, хоть и в отставке. Никаких «сам»! Я запрещаю, это приказ! Сидим, ждём подмогу.

— Иди на хер… Всё, я пошел…

— Сам иди… — буркнул Палыч и тихо добавил: — Удачи, Максим…

Я высунулся из-за капота, мельком глянул на окна старого здания. Где-то там, в черноте одного из проёмов прятался Рябой. Палит нас. Ждёт, когда снова высунемся. Судя по хлопку — стрелял из пистолета. И, скорее всего, целился в голову, в тело, но никак не по ногам. Но попал в бедро Палычу — значит, промахнулся. С такого расстояния в лоб попасть — не каждому дано. А Рябинин не стрелок. Он по ножам специалист. По холодному. Там он мастер, без вопросов.

Так… что теперь? Думай, Макс, думай. Ага… Нужен шум. Отвлекающий манёвр.

На земле рядом — камень. Увесистый и гладкий, как яйцо динозавра. Поднял. Обернулся к Черкасову:

— Извини, брат…

Не высовываясь, замахнулся, метнул. Камень с грохотом врезался в лобовуху рядом стоящего «мерса». Стекло не рассыпалось, но пошло трещинами, паутиной, хрустнуло. Камень отлетел, стукнул по капоту, соскользнул на землю. Шуму хватило на весь дворик.

Я в тот же миг, пока камень еще летел, рванул в сторону — к пролому в кирпичной стене. Прыжками, пригнув голову.

Бах! Бах!

Два выстрела прозвучали уже вдогонку. Но поздно. Камень сработал. Отвлек. Пули ударили по гравию, сыпанула крошка — я почуял это затылком.

Я влетел в темноту, внутрь развалин. Запах сырости, плесени, бетона. Тело, как пружина, дыхание разве что чуть сбилось.

Резко стало тише. Только мое дыхание да где-то над головой — шорох, будто крыса пробежала. Щебень соскользнул с выступа, что-то глухо стукнуло.

Глаза привыкают к полумраку. Нашел тряпицу, вытер руки от крови Палыча. Тряпку засунул в карман, не стал выкидывать. Под ногами — пыль, щебень, какие-то обломки. Пригляделся, нащупал кусок ржавой арматуры. Взял в левую руку. В правой — травмат.

Подумал, что на будущее надо надыбать как-то нелегальный ствол, раз пока я писарь. Интересно, как тут с незаконкой, в этом времени? Есть ли варик найти волыну не паленую? Пока не знаю. А сейчас работаем с тем, что имеем.

— Раз, два, три, четыре, пять… — проговорил еле слышно. — Лютый идёт искать…

И пошёл. Осторожно.

Свернул в коридор. Шёл на полусогнутых, стараясь не шуметь, но рассохшиеся доски под ногами всё равно иногда предательски поскрипывали. Каждый бесшумный шаг давался с усилием. Я превратился весь в слух. Удивительно, но в этом теле слух был цепкий, как у кошки. Это и было моим преимуществом. Подкрасться ко мне незаметно не выйдет. Не в этой жизни.