Горло перехватило спазмом. На меня накатило жгучее, удушающее чувство – горячая волна благодарности, из-за которой стало трудно дышать.

Все еще воспаленные от вчерашней боли глаза наполнились слезами. Я быстро вытерла их большими пальцами.

Я не хотела, чтобы он меня видел такой. Не хотела, чтобы он слышал мои рыдания.

Я сползла вниз по подушке, повернулась к нему спиной и свернулась калачиком. Натянула повыше одеяло, пытаясь скрыть учащенное дыхание и навалившуюся на сердце тоску.

Я заснула, а когда через несколько часов проснулась, его уже не было. Я чувствовала себя плохо сложенной мозаикой. Сидела в постели, подтянув колени к груди, и заново переживала произошедшее. Я поговорила с «Карлион-центром». Они заверили, что мама благополучно до них добралась и с ней все в порядке. Она выглядела слабой и усталой. Сопровождавший маму мужчина провел ее внутрь и сдал на руки медсестрам.

Сергей!

У меня сжалось горло, когда они сказали, что маму снова примут в программу без каких-либо бумажных проволочек. Также сказали, что она вела себя спокойно, не кричала и не металась, как в прошлый раз, и добровольно передала медперсоналу свои личные вещи на хранение.

Сотрудница объяснила мне, что частота рецидивов у зависимых сравнима с частотой рецидивов при некоторых хронических заболеваниях. По статистике, сорок – шестьдесят процентов страдающих зависимостью возвращаются к приему веществ, и им приходится несколько раз проходить детоксикацию, прежде чем наконец удается избавиться от пагубного пристрастия.

Сотрудница говорила мягким профессиональным тоном, стараясь не напугать, а, наоборот, придать случившемуся смысл, объяснить, что произошедшее – не такое уж редкое явление, как мне могло показаться, и что мамин срыв следует воспринимать не как неудачу, а как возможность начать все сначала.

Моя мама вернулась в клинику. По своей воле! А в борьбе с болезнью нет ничего важнее добровольного желания ее победить.

Напоследок заверив, что они проинформируют меня о следующих шагах, начиная с этапа детоксикации, который маме снова придется пройти, сотрудница попрощалась.

Сжимая в руке телефон и уткнув лоб в колени, подавленная, маленькая и хрупкая, я долго сидела, закрыв глаза, переполненная чувствами, уничтожающими надежды на скорое облегчение.

А что, если это только начало? А что, если это случится снова, а потом снова… и снова?

Я не знала, хватит ли у меня сил. Война была маминой, а не моей, и тем не менее я продолжала терпеть поражения на поле битвы. Пробираясь сквозь грязь и кровь не своих ошибок, я увязала в топи все глубже и глубже, а солнечный свет день ото дня мерк за ядовитыми тенями и дымом пороха. Я старалась не утонуть, найти опору, чувствуя, как и мама ведет свой бой где-то рядом за пеленой морока. Отправляясь на поиски спасения в этой трясине, я не знала, ухвачусь ли за надежную опору или порежусь об острое лезвие очередной иллюзии.

Надежда во мне то крепла, то слабела в зависимости от ракурса, с которого я смотрела на вещи.

Я покачала головой и закрыла глаза горячими ладонями. Нужно купить жаропонижающее!

Голова кружилась, руки и ноги были холодные, чувства притупились, меня все еще лихорадило от температуры. Сегодня вечером смена, и не явиться на работу нельзя. Только бог знал, как сильно мне нужны чаевые, которыми в эти предпраздничные недели нас осыпали доброжелательные щедрые клиенты.

Шмыгнув носом, я откинула одеяло и опустила ноги на пол. Меня пронзила дрожь. Я сняла резинку с волос и расплела растрепанную косу. Шедший от волос сладковатый запах защекотал ноздри, напомнив о горячем душе, который я приняла накануне вечером.

Я встала, добрела до прихожей, надела пальто поверх пижамы, обулась и сунула в карман кошелек, а потом вышла за дверь.

Возможно, таких людей, как мы, друг в друге привлекал металл, окружавший наши сердца, – эта броня отталкивала всех, но отзывалась на жесткий магнетизм. Так случилось с самого начала, и это не имело отношения к судьбе, но было связано с духом, плотью и непонятным чувством, от которого перехватывало горло при одном лишь звуке его голоса.

– Куда ты идешь?

Я еще не успела закрыть дверь.

Андрас держал руки в карманах темной куртки. Его пристально смотревшие на меня с головокружительной высоты глаза были полны такой свирепой твердости, что казались недоверчивыми. Я отвела глаза.

– Хочу выйти на минутку. Мне надо…

Не успела я договорить, как Андрас втолкнул меня обратно в квартиру, и я чуть не споткнулся об его ботинки, когда он с мрачным выражением лица ввалился вместе со мной в прихожую.

– Что ты делаешь? Отойди!

– Давай без идиотства, ладно? – прошипел он, захлопывая дверь с видом человека, не привыкшего ни у кого спрашивать разрешения. – Ты никуда не пойдешь.