– Мне никогда никто не был нужен, кроме тебя. – Я посмотрела на нее глазами своего сердца, с грустью. Мое сердце хотело отдать ей все, что у меня было и чего, конечно же, ей не хватило бы для счастья. – Жаль, что меня тебе недостаточно, мама.

Я увидела, как от моих слов рассыпался на осколки ее взгляд, как исказились ее черты. Если бы самая страшная боль имела лицо, это было бы мамино лицо.

Мама наклонилась вперед, и ее слабая, но отчаянная рука с силой сжала мой затылок. Она притянула меня к себе, и наши лбы соприкоснулись, прижавшись друг к другу, словно были созданы для этого касания. Я чувствовала ее прикосновение к моим волосам, поняла, что она с пронзительным отчаянием сдерживает себя, чтобы не напугать меня и в жадном порыве не прижать к себе всю меня целиком.

– Мне всегда хватало тебя, – ее голос дрожал, выдавая мучительное желание достучаться до меня, быть услышанной, – мне всегда хватало тебя, Мирея. – Мамины слабые пальцы сжали мои волосы, как будто ее кольнули болезненные воспоминания о нашей прошлой жизни. – Я продолжала жить только ради тебя.

Слеза скатилась по моим губам.

«Ты ни в чем не виновата, – кричало мне ее сердце, даря мучительное спасение. – Ты была для меня всем, всем всегда. Если бы не ты, мой маленький ангел…»

Мне хотелось прикоснуться к ней, но я лишь заговорила тихо, опустив голову, как маленькая девочка, которой могла быть только рядом с ней. Как будто в комнате мы только вдвоем, одновременно похожие и разные, каждая со своим пониманием жизни, но сердце у нас было одно.

– Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне! – Сказав это, я почувствовала себя маленькой и беззащитной. Голос осип, не хватало воздуха. Я всегда старалась быть сильной, как она, которая даже сквозь морок своих несчастий улыбалась с печальной кротостью. И все же со временем я поняла, что истинная сила не в том, чтобы продолжать терпеть боль, а в том, чтобы признать, что ты ее чувствуешь. И быть хрупкой, быть человечной, потому что нет ничего плохого в том, чтобы иметь душу, которая чувствует, страдает и делает нас живыми.

– Я скучаю по тебе, – прошептала я, словно не видела ее тысячу лет.

Мама нахмурила брови.

– Знаю, малышка, – ласково выдохнула она.

Такой ясности в ее голосе я не слышала уже очень давно. Сейчас я на самом деле разговаривала со своей мамой. Маленький мостик между нашими сердцами по-прежнему был на месте, пусть заросший виноградными лозами, пусть заваленный сором и сухими ветками.

Но я все равно не могла к ней прикоснуться.

Мама гладила меня по затылку дрожащими пальцами.

Прижавшись лбом к ее лбу, я видела напряжение на ее осунувшемся лице, ее глаза, избегающие моего взгляда, боль, исходящую от каждой черточки ее лица.

– Мне казалось, что меня больше ни на что не хватает. Долгое время я думала, что жить только своими силами недостаточно… – Я слушала то, что она мне никогда не говорила, затаив дыхание, сдерживая биение сердца, чтобы ей не помешать. – И всякий раз я вспоминала, как брала тебя на руки, как качала тебя на качелях, как улыбалась, когда в пятнадцать лет впервые тебя накрасила… Помнишь? Жизнь казалась такой легкой. В сущности, для счастья нужно так мало. – Горькая улыбка тронула ее губы, мама закрыла глаза. – Все это время я держалась за тебя. Я видела в тебе свое единственное сокровище. Живое воспоминание о счастье, которое у нас действительно было. И все это время я думала, что ты единственная, ради кого я должна выбраться из ямы, должна сделать это наконец…

– Нет, – произнесла я шепотом с огромным усилием. Я сглотнула, потому что горло сжалось от горького чувства, похожего на сожаление. – Я не должна была приводить тебя туда обманом, против твоей воли. Не для меня тебе придется это сделать, мама. – Я отстранилась, чтобы заглянуть ей в глаза, и ее ультрамариновые радужки встретились с моими, встревоженными и страдальческими. – Ты должна сделать это ради самой себя. Ради всего того, что ты любишь в жизни… Только ты можешь принять решение вернуться к жизни. Это только твой выбор. Никто не сделает его за тебя. И если ты все-таки на это решишься, то… я буду ждать тебя здесь или где-нибудь еще.

Я буду ждать тебя, как ждала когда-то, сидя за барной стойкой.

Я буду ждать твоего взгляда, твоей улыбки, которую мир не мог видеть, потому что она была только моей.

Я буду ждать, когда ты сможешь пройти через все искушения, которые одолевают тебя, как и прежде.

Буду ждать, когда ты придешь и обнимешь меня.

И я скажу, что без тебя вела себя хорошо.

Что я сделала все возможное, чтобы дождаться, когда все это закончится.

Что я всегда смотрела на тебя, даже когда ты думала, что я отвлеклась, потому что в глубине души я никогда не переставала ждать момента, когда ты ко мне придешь.

И когда погаснет свет… я не стану бояться.

Все будет хорошо.

Мы будем вместе…

И я буду знать, что ты вернулась ко мне навсегда.

Мамин лоб покрылся морщинками. Слезы текли по ее щекам, и я поняла, что если у сердца есть свой язык, то понять его могут только те, кто по-настоящему тебя любит.

И, возможно… возможно, именно это ее сердцу и требовалось знать.

Теперь мама знала, что я останусь рядом с ней в ее неудачах, ошибках, разочарованиях в жизни, о которой ей никто ничего не рассказал. И теперь она могла действительно попытаться спастись, потому что в ней больше не было страха показаться неудачницей, а значит, не осталось и причин для побега от реальности. Конечно, призрак продолжит звать ее и затыкать ей рот, но я останусь стоять там, немного в сторонке, любя ее издалека. Маленькую, хрупкую, с необыкновенными глазами, в которые я никогда не перестану смотреть.