– А что, если я как-нибудь сниму о нас видео?

– Ага, репортаж про двух идиотов.

– Перестань, – рассмеялась она, толкнув его в плечо.

Ее рука задержалась, а потом соскользнула по его предплечью, словно погладив. И он не отстранился.

– Ты не выходишь из дома, меня вечно нет. Что это будет за видео?

Она смотрела на его профиль в свете окна, на его волосы, так похожие на шевелюру Олли, на его глаза, меняющие цвет в лучах заката. Ее сердце вспыхивало всякий раз, когда он смотрел на нее этими удивительными глазами. Даже странно, что когда-то они ее пугали.

– Я имею в виду документальный фильм, – тихо сказала Коралин, – который стоил бы того, чтобы его посмотреть. С начала и до конца.

– Если я тебя кое о чем спрошу, ответишь?

Ее голос заставил его обернуться. Она стояла возле кухонной двери, одетая в джинсы и свободную футболку, сползшую с одного плеча. Рука лежала на дверном косяке, и тонкая ткань говорила о том, что под футболкой больше ничего не было.

– Почему ты грызешь зубочистки?

Он смотрел на ее грудь, на ее волосы, аккуратно заправленные за уши, на ее тонкие руки, и она почувствовала, что краснеет. Образ полуобнаженного Андраса – мокрый от пота торс после тренировки, разгоряченные мышцы под гладкой кожей – преследовал ее уже несколько дней, словно навязчивая идея.

– Страдаю бруксизмом.

– Чем?

– Так по-научному называется зубовный скрежет. – Снимая куртку, он показал пальцем на свой рот. – Челюсти сжимаются, и зубы трутся друг об друга. Зубочистка – это… просто глупый способ ослабить давление.

Она с интересом смотрела на него, наклонив голову. Ее темные волосы падали на плечи.

– Ты пробовал обращаться к врачу? К стоматологу, например.

– Да, когда был маленьким, – сказал Андрас, кидая куртку на спинку кресла.

Коралин подошла ближе. Он наблюдал за ней, пока она к нему шла. Ему вдруг захотелось смотреть ей в глаза бесконечно долго, видеть ее рядом и чувствовать, что она здесь, в его квартире.

– Это довольно распространенная болезнь, и обычно она проявляется по ночам, поэтому в рот приходится вставлять специальную капу, почти как у боксера. А днем, если зубы скрипят от стресса и нервозности, единственный выход – расслабиться.

Его глаза загорелись огнем, но более веселым, теплым, не злым, как обычно.

Коралин улыбнулась, как ребенок. Она восхитительна!

Девушка с умилительной детской улыбкой, хотя она уже давно не ребенок.

– Поэтому, чтобы не раскрошить зубы, я крошу зубочистки. Пробовал лакричные палочки, но меня от них тошнит.

Ее смех ласкал воздух.

Он стоял и смотрел, как она смеется, пока звук серебряных колокольчиков не сменился проницательным взглядом из-под полузакрытых век, таким притягательным, что кровь побежала быстрее по его жилам. Возникло безумное желание повалить ее на диван, сорвать с нее футболку и взять ее. Может, он так и сделал бы, если бы она снова не заговорила.

– Я подумала… – От ее мягкого тембра его дыхание стало глубоким и неровным. – Когда все закончится, ты мог бы оставить мне ключ. – Она опустила взгляд на его грудь, словно не могла смотреть в глаза. – Спрячем дубликат где-нибудь снаружи. И тогда я… всегда смогу вернуться.

– А как ты войдешь в дверь внизу?

– Ну… сострою кому-нибудь глазки. – Веселая улыбка Коралин стала робкой, она захлопала ресницами, как маленькая девочка. – Я умею пробираться незаметно.

– Да, как в тот раз, когда я увидел тебя в подворотне.

– Тогда я не была уверена, что ты здесь живешь! – Она посмотрела на него с удивлением и возмущением, сделав вид, что обиделась, затем тряхнула волосами и положила руки на спинку кресла.

Рядом с его рукой.

– Подумай об этом, – прошептала она тоном, который, возможно, был шутливым, а возможно, и нет. – Ты можешь оставить его за настенной лампой или в щели за плинтусом. А что, вполне надежный тайник.