Фрагменты украденной реальности накладывались друг на друга, раз за разом отрывая от меня по кусочку, но в то же время наполняя меня непостижимым ярким светом. В этих фрагментах она неизменно присутствовала – милая, чудесная, с изумрудными глазами, рубиновым сердцем и маргариткой в волосах. Ее мягкий голос шелестел, как пшеничные колосья на ветру, душа была нежной и смелой, как у прекрасной сказочной героини.

Да, она похожа на принцессу из неизвестной книжки, которая жила одна в лесу, а потом своей любовью спасла юношу, хотя это он подарил ей поцелуй. Счастливый финал ее истории украшен завитками, венцом из лилий и яшмы, ее жизнь крепко переплетена с жизнью мужчины, который станет любить ее вечно. Впрочем, принцесса будет вечно любима всеми, даже цветами и животными, даже судьбой, которая, если надо, готова расколоть землю и разрушить мир, чтобы защитить их союз.

В горле стоял ком, глаза болели, но я продолжала листать папку и нашла видео, в названии которого вместо даты было два слова: «Посмотри меня».

Я открыла его без колебаний, как будто мое сердце, исколотое стрелами, ждало последнего, смертельного удара. На экране появилась Коралин, смотрящая прямо на меня. Волосы падали ей на плечи, кремовый свитер делал ее воздушной.

Между ключицами, в подтверждение отведенной ей с самого начала роли, сиял медальон Олли. Фигурка, выгравированная на медальоне, никогда не была луной. Это буква С [4] – первая в ее имени.

Какая же я дурочка! Все, все в этом доме говорило о ней: о ее глазах, губах, в воздухе витал аромат девушки-мечтательницы. Ее чувствительность, удивительное обаяние, взгляд кроткой лани не стерлись даже со временем. Она оставалась здесь, скрытая в складках жизни, которой я не знала, сияющая за бархатным занавесом сцены, на которой шел закрытый спектакль, а я проникла в зал без разрешения.

Это был ее спектакль. Только ее спектакль.

«Привет, – шепчет она, садясь за стол у окна гостиной, там, где вчера вечером я нарядила дурацкую рождественскую елку. – Прежде чем ты скажешь, что я невыносимая фанатка документального кино, – она смеется, слегка наклонив голову, – просто знай, что я делаю это специально для тебя. Ты все время говоришь, что я смотрю слишком много таких фильмов, они претенциозные и тебя раздражают голоса рассказчиков за кадром, и ты всегда выключаешь телевизор на самом интересном месте. Ты страшный зануда».

Она прищуривается, глядя на экран, и ее носик мило морщится.

«Вот почему я решила сделать свой фильм, чтобы ты не смог от него отмахнуться. Если главным героем будешь ты, то тебе наверняка захочется его посмотреть. Обещаю не утомлять и быть верной фактам. Я могла бы вести дневник, но это… – Она кивает на камеру. – Ты знаешь, что я об этом думаю. Нет ничего более правдивого… Бумага не обладает такой силой, как голос. В документальном кино прошлое будто бы проживается еще раз человеком, который о нем рассказывает. И я хочу, чтобы ты знал, что все это для меня значило, чем для меня была наша встреча. Может, когда я почувствую, что готова, я покажу тебе свой фильм».

Ее ясные глаза тихо светятся, отчего она кажется нежной и грустной.

«И к тому моменту, когда я вернусь, ты уже досмотришь его до конца. Не выключишь на самом интересном месте…»

Ее голос проник в мои уши и смял сердце, которое я больше не чувствовала.

Она начала рассказывать о любви, которую я никогда не испытаю, в глубине души я почувствовала смутную тоску, потому что всегда знала, что это чувство не для меня, но не могла признаться самой себе.

Можно провести жизнь в ожидании самого важного момента, в поисках своего крошечного счастья, в мечтах о встрече с человеком, который спасет тебя от боли, но правда в том, что некоторые чувства тебе просто не суждено испытать.

Правда, о которой никто никогда не скажет, заключается в том, что у тебя не будет главной роли, если ты родился для эпизодической.

В историях есть главные герои, но не всем везет их сыграть.

В моей истории главная героиня – темноволосая девушка, хрупкая и мечтательная, как и я. Но эта роль была написана не для меня.

Они встретились во время дождя. Недалеко от его дома, в переулке, изгаженном мусором и лужами мочи, оставленными людьми, которые могли только мечтать жить в таком районе. Кто-то дрожал от холода у пожарной лестницы, сидя в углу, спрятанном от улицы. Он случайно заметил скорченную фигуру, когда отвернулся от ветра, закуривая сигарету.

Сначала он подумал, что какой-то бездомный просит милостыню между 9-й и 10-й Локаст-стрит, возле станции метро.

Только подойдя ближе, он понял, что это не нищий. Закутанная в теплую одежду и накинувшая на плечи куртку, у лестницы сидела девушка. Капюшон едва прикрывал ее черные, слегка влажные от дождя волосы, ноги, обтянутые джинсами, она подтянула к груди, закрывая живот.

Когда прямо перед ней он затушил подошвой ботинка брошенный окурок, она вздрогнула. Отрывисто дыша, словно холод колол ее горло множеством маленьких иголок, она подняла лицо, показав красные щеки, умытые дождем зеленые глаза, обветренные губы и бледную кожу, напоминающую потрескавшийся фарфор.

Она выглядела потерянной. Он имел вид изнуренного человека, который не знал отдыха много часов. Когда его могучая фигура заслонила ей свет фонаря, она отшатнулась, но продолжала прижимать руки к груди, словно защищая себя.

– Тебе больно? – спросил он ровным тоном, не выражающим ни сочувствия, ни интереса.

Она вздрогнула, услышав этот грудной голос, и продолжала смотреть на него. Он наклонил голову, и конус света прошел по его скуле, осветив уголок суровых губ и арктическую радужку. Глаза невероятного голубого цвета поразили ее, смотревшую на него, затаив дыхание, словно она увидела мираж. Этот сюрреалистический цвет глаз, острый взгляд, кошачий разлет бровей – их ни с какими другими не перепутаешь. Она нашла его.